10.09.24 15:11

Виктор Угрюмов: всадники вешались, когда у них забирали коней

Легенда советского конного спорта — в проекте «Old School».

Олимпийскому чемпиону 85, и он каждый день ездит на работу. Выдающийся советский конник Виктор Угрюмов, кажется, и не знает другой, обычной для его ровесников, жизни — с заслуженной пенсией на даче и застольными посиделками в компании друзей.

Но предаться воспоминаниям он всегда рад. А еще рад дать массу советов, как овладеть мастерством наездника, — тем, кто интересуется лошадьми и всем, что с ними связано.

Нас же больше интересуют люди, особенно такие неординарные, как Угрюмов. В четвертый раз он стал отцом в возрасте 70 лет, и это, сдается, достижение не менее весомое, чем золото и бронза Олимпиады-80 в соревнованиях по выездке.

Хотя, как выяснилось, это была еще не самая интересная история из его насыщенной событиями жизни.

Виктор Угрюмов (справа) на Олимпиаде-80

— Говорят, вы переехали в Минск из Ташкента, потому что здесь не было ни одного непьющего тренера.

— Именно. Результаты белорусских конников удручали, хотя в их распоряжении был прекрасный конно-спортивный комплекс в Ратомке. Бытовало такое мнение, что непьющие тренеры бездарны. Поэтому какая разница? Но в БССР все-таки решили попробовать, и спорткомитет в лице его председателя Виктора Ильича Ливенцева пригласил меня в Минск.

Это сейчас пьют намного меньше, а в послевоенные годы политика советского государства в этом плане была немудреной: на улицах и практически возле каждой проходной стояли голубые бочки, возле которых рабочий мог купить свои законные 100 граммов и бутерброд. Настроение людям поднимали, да и деньги в бюджет шли.

Поэтому пили многие. У меня отец — золотые руки, так спился и стал алкоголиком — тихо и незаметно. А я к спиртному был равнодушен, книжки правильные читал, в правильной компании общался. Папиросы и те не пробовал — с детства к ним отвращение.

А так как всегда любил общение, то компаний никогда не избегал и честно сбрасывался на водку, хотя сам и не пил. За это, кстати, меня особенно уважали. Поэтому, когда белорусы обозначили критерии поиска, нашлось немало желающих рекомендовать меня, тогда еще молодого тренера.

Это было в 1972-м. А через четыре года белорусская команда стала ведущей в Союзе, а я — лучшим из советских всадников на Олимпиаде в Монреале, заняв в личном первенстве 6-е место.

Скажу сразу: работать с местными мастерами было тяжело по той простой причине, что особенно напрягаться они не привыкли. И это из них уже было не вытравить. Я просто набрал других людей.

Работал в разных местах, но нигде не встречал таких руководителей, как Виктор Ливенцев и Герман Бокун. Ливенцев в 25 лет был полковником и Героем Советского Союза. Бокун участвовал в первой для конников СССР Олимпиаде в 1952 году. Эти люди знали спорт, к ним всегда можно было прийти и решить любой вопрос.

Потом наша база в Ратомке стала родной и для сборной СССР, которая уезжала отсюда на международные старты.

Виктор Ливенцев (в центре)

— Петр Машеров интересовался конным спортом?

— Дело в том, что Машеров интересовался Ливенцевым. А значит, и всеми его делами. Они же вместе партизанили. В республике тогда сложилась такая ситуация, что все ключевые посты занимали руководители партизанского движения. И это здорово помогало в работе, они прекрасно понимали друг друга.

Бокун с Ливенцевым ведь не только меня пригласили, но и еще многих специалистов из разных видов спорта. Поэтому республика стала сильно прибавлять по всем фронтам.

Приехав сюда, я был простым мастером спорта. И трезвенником. Но этого, конечно, было мало. Для достижения серьезных успехов требовалось, чтобы сложились все пазлы.

— Одним из них стала Ирина Карачева, будущий призер чемпионатов Европы.

— Иру отчислили из спортивной школы, и она ходила-бродила по Ратомке. Но чем-то она мне понравилась. Спросил у нее: «Хочешь у меня тренироваться?» А перед этим я побился о заклад, что возьму человека с улицы и через год он будет на одном уровне с теми, кто уже давно занимался и считал себя вполне состоявшимся корифеем.

Когда Ира стала отличной наездницей, мне сказали: «Тебе с ней просто повезло». Тогда я взял еще одну — самую упитанную девушку из учебной группы. И через год она проигрывала только мне и Карачевой.

С Ириной Карачевой

— К Олимпиаде-80 вы тренировали не только Карачеву, но и Елену Петушкову — на то время уже олимпийскую чемпионку и двукратного серебряного призера Игр. Но буквально перед главным стартом четырехлетия во время зарубежного выезда внезапно погиб ее конь Абакан. В интервью, данном уже значительно позднее, Елена высказала идею, что Абакана отравили мышьяком.

— Есть такая болезнь, которая называется транспортной и возникает ни с того ни с сего. Черт знает, что могло произойти, но я не подозреваю диверсию. Не из-за того, что этого не могло быть, а потому, что в это не хочется верить.

— Карачева тоже выбыла из основного состава, когда ее Саид получил повреждение.

— А вот этот вопрос я не стал поднимать, когда это случилось. Все-таки Иван Калита был старшим тренером сборной — и вдобавок россиянином.

Карачева перед Олимпиадой выиграла чемпионат СССР и была безусловным первым номером сборной. О мертвых не хочется говорить ничего плохого, но зачем за неделю до соревнований Калита полез на Саида?

В итоге конь травмировался, и Ира поехала запасной — нулевым номером на Играх — на своей второй лошади. Но даже на ней она усилила бы нашу команду.

А на Саиде вообще победила бы. Ну, или взяла бы серебро. Я в этом и сейчас не сомневаюсь. Но это с нашей точки зрения, а для Калиты это был бы провал, окажись на Олимпиаде Угрюмов и две его ученицы. Как можно назначить главным тренером человека, который никого в сборную не поставил? Хотя он и так не поставил. И Юра Ковшов, и Вера Мисевич были из Украины.

— Слышал, что Калита был любимцем командарма Первой Конной Семена Буденного.

— Начнем с того, что Иван был белорусским партизаном. Перед войной он приехал к папе, тот был начальником машинно-тракторной станции (МТС) где-то под Брестом. Немцы, как только пришли, отца сразу расстреляли.

Потом староста сказал Калите: «Ванька, беги!» И тот, четырнадцатилетний пацан, ушел в партизанский отряд. Когда под конец войны они вырывались из блокады, был ранен.

А в 1945-м, уже из госпиталя, направлен в действующую армию, попал коноводом к Семену Буденному. Тот держал его в своей семье. Отсюда и особенное расположение командарма.

Иван ведь только поэтому на Олимпиаду-1960 и пробился. Три претендента — Сергей Филатов на Абсенте первый, Иван Ломов второй, а Калита нигде. Его тренер — к Семену Михайловичу: «Нашего Ваньку обижают!»

Буденный приехал на базу сборной и сказал: «Будет прикидка». Поставил стул и сел на него. Естественно, Ванька выиграл. Кто ж будет спорить с самим Буденным?

Иван Калита и Семен Буденный

— Не думал, что в вашем чинном и благородном виде кипят такие страсти.

— Ну это еще, положим, ерунда… Другое дело, как люди вешались, когда у них лошадь забирали. Лене Ваврищуку приказали передать коня тому же Калите, у которого заболел свой. Это было на Олимпиаде-64 в Токио.

Хорошо, наш солдатик-коновод шел мимо каптерки, услышал хрип и прибежал, когда Леня уже задыхался. Схватил за ноги, позвал людей, и все вместе вытащили его из петли.

А вот Петю Глухих никто не вытащил. Как-то в пьяном разговоре один из наших начальников сказал ему, мол, будешь выкобениваться — коня заберем. Петя ушел в лес, и больше его никто не видел, пока, наконец, не нашли висящим на дереве.

— Очень тонкая душевная организация у мастеров конной езды.

— Чтобы понять, надо самому быть конником. Тот же Ломов — майор Советской армии — по сути, всю жизнь прожил в конюшне, квартиры ему так и не дали. И для него лошадь была как член семьи, если не больше. Ты ее много лет лелеял и холил, на нее все надежды и ставка. А тут р-раз — и тебя ее лишают.

Перед Олимпиадой 1976 года жене Ваврищука сказали передать лошадь Ивану Кизимову. И она передала, но только после того, как зашла в конюшню и отрезала лошади хвост.

— В советских газетах была рубрика «Их нравы». Считалось, что у нас такой дичи быть не может. Отечественные чемпионы были как на подбор, все из глянца.

— Ага, особенно Василий Алексеев. Тяжелая атлетика — это вообще свой мир. В 70-е Василий Иванович был самым популярным спортсменом страны. И вел себя соответственно характеру — по общему мнению, не самому идеальному. Скорее, наоборот.

Василий Алексеев с Мохаммедом Али

Отношения в команде у него тоже были отнюдь не безоблачными: кого-то не замечал, кого-то на дух не переносил, а над кем-то издевался. И вот как-то два средневеса, которые, судя по всему, страдали от него больше всех, заявились в номер к Алексееву — с идеей поговорить по-мужски.

— Если сложить двух средневесов, как раз будет один Алекссев.

— Наверное, этим они и руководствовались: мол, если что-то пойдет не так, силы окажутся примерно равны.

— Чем все закончилось?

— Практически полностью разгромленным номером, как после Сталинградской битвы. Была перебита вся мебель, вынесены не только двери, но и стекла из окон.

Кто оказался победителем — история умалчивает. Говорят, досталось всем. Но атмосфера в сборной после этого улучшилась. Васю Алексеева немного спустили с небес, и он стал вести себя адекватнее.

Мне, признаюсь, больше нравился Леня Жаботинский. Как-то сидим в кафе на Песчаной, едим — я, Кизимов и Калита. Заходит Леня — большой такой парень, на которого сразу обращаешь внимание.

Леонид Жаботинский

Кизимов говорит: «Слушайте, он на свою первую Олимпиаду в Токио, как сейчас помню, ефрейтором приехал, а сейчас уже подполковник! Пошли, спросим: как удалось?»

Ну все, подсаживаемся к Жаботинскому. Леня — парень душевный. С охотой нас принял и уточнил: «Я уже через месяц полковником стану!»

А для Калиты это был удар как серпом, сами знаете, по чему: «Как же так, я 25 лет в армии, а всего лишь майор!»

Леня внимательно на него посмотрел, потом на нас и сказал фразу, после которой мы с Кизимовым упали под стол, — очень уж она нам понравилась: «Ну, ты сравнил, конечно. Я же боевой офицер, а ты — обозник!» Вот за что я люблю украинцев, так это за их юмор. Умеют же люди…

Иван Калита, Елена Петушкова, Иван Кизимов

— На «обозников» не обиделись?

— Так он же не про нас. В 1952 году советские конники впервые выступили на Олимпиаде. Им тогда сказали: «Вам надо 40 лет, чтобы подняться». А они уже через четыре года стали четвертыми. А еще через четыре — первыми. Сергей Филатов тогда выиграл.

— Елена Петушкова писала в автобиографической книге «Путешествие в седле по маршруту жизнь», что Филатов был очень жесткий. Даже жестокий человек, и она с ним намучилась.

— Да уж, Сергей Иванович был не подарок. Если напишу свою книгу, то в ней обязательно будет глава «Синдром Филатова».

«В манеже тренер — бог. Увы, спортсмены — атеисты». Тренеры могли вывести его на то, чтобы стать первым в Риме-60 и третьим в Токио-64. Но он-то остался атеистом…

Филатов был не только жесткий, но и безумный. Приходилось специально приглашать людей, чтобы стащить его с лошади. Сергей почему-то думал, что может все.

Такой настоящий русский человек, который после двух-трех стаканов начинает искать в аудитории «жидовские морды». Нахамить для него было обычным делом.

Помню, однажды в компании что-то обронил и в мою сторону. А я, в отличие от других, таких вещей не прощаю, ответил. И это его сильно удивило. Поговорили резко, разошлись.

Через некоторое время встретились уже в коридоре. Один на один. И пока я размышлял, как буду бить, он протянул руку: «Ну, ты меня и срезал!»

В конце концов его убрали из армии. Тем не менее — отдавая должное — он никому не жаловался. Твердил только: «Я вам всем докажу!» И не говорил, что ему мешали. Просто не смог — и все. Но, надо признать, золото и бронза в личной выездке на Олимпиадах дорогого стоят.

Сергей Филатов

— Его достижения никому превзойти не удалось. Даже самому раскрученному персонажу — Елене Петушковой. Идеальной советской спортсменке, которая параллельно спортивной карьере делала научную и стала кандидатом наук, будучи членом сборной СССР.

— В 1974 году умер ее тренер Григорий Терентьевич Анастасьев. Лена год занималась без него, и этого мне хватило, чтобы ее объехать — настолько действенной для нее была помощь тренера. Но бесспорно то, что Петушкова — интеллигентная и образованная женщина.

— Как же она тогда вышла замуж за Валерия Брумеля?

— Почему вышла — не знаю. Но знаю, почему они разошлись. Дело в том, что Брумель был очень хорошо подготовлен к нашей жизни. Знал все входы и выходы. И совесть он считал отнюдь не главным человеческим качеством.

А Лена была правильным человеком. И вот она один раз попала в неловкую ситуацию, второй — и ей все стало понятно.

Например, Брумель мог запросто прийти в спорткомитет и выпалить: «Вы что там думаете о Лене, ей вторая лошадь нужна!» Он кто такой, чтобы туда лезть?

Или замминистру внутренних дел Петушкову приносят Валерино заявление на возможность выехать за границу. Отец Лены говорит: «Я с ним в родственных отношениях не состою». Как можно додуматься послать такое заявление своему тестю?

Брумель не работал. Зачем ему работать, если есть квартира в высотке на площади Восстания? Он получал гонорары за книги и пьесы — только я не уверен, что он сам их писал.

— Как же можно в такого влюбиться?

— Ну, положим, Брумель был настоящим орлом, мачо. А она маленькая и полненькая. И опять же всех девочек щупали. А кто осмелится Лену — при таком-то отце?

Однажды я ей сделал выговор. Когда она выпила, заплакала и сказала: «Неужели я за всю жизнь не заслужила быть нормальным человеком?»

Лена была очень приятная, чистая и здоровая. Как младенец.

Валерий Брумель и Елена Петушкова

— Тогда почему вы на ней не женились, с вашим-то опытом в семейной жизни?

— Как-то у нас с ней состоялся разговор на эту тему. Я пошутил: «А не попить ли нам кофею?» И она, ни секунды не думая, ответила: «Лучше под поезд!»

— Обидно.

— Мы дружили, и я был единственным, к кому не ревновала ее мать. Не знаю почему. Она не переносила на дух претендентов и воспринимала только меня. Не знаю, может, я не котировался как жених.

— Обидно еще раз.

— Но я тоже особо не стремился. Понимаете, когда мужчина с женщиной дружат, они не рассматривают друг друга в качестве потенциальной второй половины. Во всяком случае, у нас было так.

— Однако браков у вас целых пять.

— Третья, четвертая и пятая жены — из конного спорта. И каждая, кроме первой, принесла мне по ребенку. Три дочки, последний мальчик. Сволочь:)

— Это почему?

— Я его 70 лет ждал, а он к лошадям не хочет даже подходить. Папа — олимпийский чемпион, мама — чемпионка России, а он за 15 лет охапку сена лошадям не принес. Как его еще назвать? Мне, говорит, двух сумасшедших в семье хватает.

А вообще у меня были неприятности по этому делу. В 1988 году в Комитет государственной безопасности поступил донос, что я соблазнил 156 женщин.

— Число впечатляет.

— Тогда было не до смеха. Ко мне приходили: «Ты вообще не боишься? Столько человек все-таки подписалось…» Была статья в «Физкультурнике», а потом и в «Советском спорте». Так мои ученики решили изгнать меня из Ратомки. Много кто подписался. Но приятно, что там не было фамилии Иры Карачевой. Она сразу сказала, что все это бред.

Знаменитый советский журналист Станислав Токарев, который писал вместе с Леной Петушковой ее книгу, свел меня с Анной Дмитриевой. Она сделала фильм, после которого все обвинения сняли.

Дело в том, что мне всегда хотелось сделать конный спорт не профессиональным, а любительским. Я старался привлечь учеников, которые работают не за зарплату и ставку в сборной, а за идею.

Вот что такое «человек в сборной»? Он попал в обойму, и ему там хорошо — поездки, стипендия и так далее. И чтобы его объехать, надо приложить массу времени и сил. Что я придумал? Обезличил лошадь. Утром кони тренировались под своим спортсменом, а вечером шли под детей.

Так никто не делал, и конники зароптали. Но я сам был спортсменом и показал пример. И вдруг через какое-то время выяснилось, что лошади перестали болеть, потому что раньше они работали максимум один-два часа, а теперь это время увеличилось в два-три раза. Причем дети, понятно, этих лошадей выгуливали, вышагивали, вылизывали, и те, не получая никакой тренировочной нагрузки, просто проводили время в свое удовольствие. Для них это была полезная физкультура.

Выяснился и еще один факт: через два года вчерашние дети начали обгонять взрослых. Почему? Люди садились на готовых лошадей, и учителем была уже сама лошадь. На чемпионат Союза 1988 года я выставил две команды. Взрослые заняли 5-е место, юниоры — 3-е.

Но все имеет циклический процесс. Когда юниоры подросли и выяснилось, что на их лошадях тоже будет учиться молодежь, а им как опытным всадникам уже надо осваивать молодых коней, то это никому не понравилось.

Потому что они уже также оказались в самых разнообразных сборных и имели неплохой доход. Хотя, на мой взгляд, если ты не в сборной Союза и просто тренируешься за зарплату, то это твое личное дело. Как занятия онанизмом.

В итоге я ушел из сборной и организовал с одним своим знакомым конно-спортивный центр в Ошмянах, в деревне Клинцы. Мы занимались подготовкой и продажей лошадей. За десять лет продали за рубеж больше тысячи голов.

— Стали богатым?

— Не-а. Я был владельцем акций в совсем ничтожном размере. Так что потом вернулся к основной работе. Пригласили в международный конный клуб PRADAR, и я переехал в Москву.

— Лошади для вас — это…

— Это просто скотина. Чем она отличается от человека? Отсутствием второй сигнальной системы — речи. Лошади не умеют анализировать.

— Зато сильно привязываются к людям.

— Это все сказки и легенды. Человек облагородил лошадь, как и женщину.

— Женщинам последняя фраза не понравится.

— Тренер выводит лошадь и начинает красить ее копыта красной краской. Ему говорят: «Джон, что ты делаешь?» — «Крашу копыта». — «Но зачем?» — «Придет Мэри и спросит, зачем у моей лошади красные копыта. Я отвечу, мол, да ну на фиг, пойдем, займемся с тобой любовью».

Потом приходит Мэри, ездит и уходит. Назавтра тренер красит ноги. «Зачем?» — «Она придет и спросит, почему ноги красные. Ну, я ей и отвечу…»

Приходит Мэри, ездит и ничего не спрашивает. На третий день он всю лошадь выкрашивает. Она снова ездит, а потом говорит: «Джон, пошли заниматься любовью. И, кстати, почему вся моя лошадь в краске?»

Мораль проста. Женщина думает значительно быстрее, чем мужчина. Она решительнее. Однозначно хитрее, хотя поколения русских классиков убеждали нас, что это самые загадочные и неземные создания в мире.

— Ваш вид спорта единственный, где мужчины и женщины соревнуются вместе. Но чем же объяснить то, что женщины, за одним исключением, выигрывали все Олимпиады в личной выездке, начиная с 1972 года?

— Я обычно работал с женщинами, и когда у меня спрашивали, почему так, отвечал просто: у них критические дни бывают только раз в месяц, а у мужиков — раз в неделю.

Женщины более организованные и дисциплинированные. И у них есть мощная мотивация доказать, что они ничем не хуже нас. Разорвать эту вековую зависимость от мужика. Ткнуть носом в землю. И они это успешно делают.

— Однажды к вам пришла Ольга Корбут. Полагаю, с похожей мотивацией — стать лучшей и в конном спорте.

— Да, то ли в 1983, то ли в 1984 году. Прошло уже два олимпийских цикла с тех пор, как она ушла из гимнастики. Надо сказать, что все это время союзный спорткомитет платил Ольге стипендию как члену национальной команды. Но однажды ее вызвали и намекнули, что пора и честь знать.

Думаю, это и стало триггером — Корбут решила доказать, что и в другом виде деятельности сможет достичь таких же вершин. А так как мы давно были знакомы, то выбрала конный спорт.

Ольга Корбут

— Не получилось.

— Мне потом Нелли Ким сказала: «Виктор, ты пойми, что в конце карьеры мы все уже выгорали и выступали исключительно на старой базе». А когда человек выгорел и вдобавок еще лет восемь вообще не тренировался, надеяться на чудо не стоит.

Это потом уже Оля написала, что у нее забрали лошадь, поэтому она была вынуждена уехать в Штаты…

— У Корбут сложился не лучший имидж, чтобы ее слова принимать на веру.

— Не скажу, что она какой-то монстр, каким ее пытаются представить. Как по мне — наша обычная белорусочка, довольно простая в общении. Да и готовила прекрасно.

Оля жила возле «Динамо». «Виктор Петрович, заедете за мной?» Хорошо, приезжаю, а у нее шампанское открыто. «Будете?» — «Ты же знаешь, я не пью». — «А я для настроения…»

Потом едем в Ратомку. Но какая тренировка после шампанского? Так, покаталась на лошади — и все. Ну и когда тренируешься раз в неделю, а то и в две, то о каких-то результатах говорить не стоит.

— Однако есть результаты, которыми не грех и восхититься. Ваша разница в годах с пятой женой впечатляет — 36 лет!

— Она 1975 года рождения, я — 1939-го. Прожили вместе 26 лет, за что надо сказать хорошие слова конному спорту, он способствует этому делу. Это вам любой конник подтвердит.

Если вожделение слаще обладания,
Если вам комфортна эта ипостась,
Значит, ваша жизнь, без всякого сомнения,
Состоялась и удалась.

— Красиво.

— Моя жизнь и состоялась, и удалась. Когда был маленьким, занимался конным спортом. А в 16 лет должен был пойти на работу. И тогда мой график изменился, и спорт закончился.

Я прибегал вечером после работы, а тренеры уже отдыхали. И только в воскресенье рано утром вставал и целый день радовался, что при лошадях и дяде-тренере.

Когда в 1964 году пригласили работать в конном спорте, у меня каждый день стал воскресеньем, и с тех пор ни разу не был в отпуске. Для меня день — это пойти на работу и радоваться. И поэтому мне до сих пор легко и свободно.

Каждый день уезжаю на работу в восемь утра и возвращаюсь обратно в пять вечера. Даю четыре урока, каждый из которых стоит половину моей пенсии, так что на жизнь хватает.

— Но как жена относится к тому, что вы живете до сих пор в однокомнатной квартире? При всем вашем умении радоваться жизни.

— Я один живу. Жена в другой квартире с сыном. Выходит, в свои 85 я снова жених на выданье.

— Эх, пропал счастливый конец…

— Они так здорово жили и потом в один день умерли? Я тоже люблю оптимистические концовки, но, признаюсь, ни с кем в один день умирать не собираюсь.

Однако без женщин, конечно, моя жизнь была бы пустой. Они мне дали все. А кто-то оставил особый след. Как Анна Дмитриева, например. Никогда не забуду, как она мне помогла.

Мне нравятся профессионалы, которые не слушают чужих голосов и не пляшут ни под чью дудку. А делают то, что чувствуют и что считают нужным. Именно за это их и уважают.

Не страшно, что тебя не все понимают. Главное — жить в гармонии с самим собой. И чтобы у тебя всегда звонил телефон.

Виктор Угрюмов выдержал паузу и в подтверждение своих слов добавил стихами, которые, похоже, пишет и сам.

А жизнь моя по-прежнему мне нравится.
Я помню все, что было, как вчера.
Еще ночами снятся мне красавицы
И Аньки Семенович буфера…

Другие интервью в проекте «Old School»:

Анатолий Гантварг: чемпион мира по женщинам

Сергей Макаренко: из немецкого лагеря мы бежали через трубу

Быстрейший из быстрых. Невзошедшая звезда спринтера Сапеи

Леонид Бразинский: первыми советскими рэкетирами были гандболисты

Ирина Железнова: играть в Афганистане отказались все. Кроме минского«Коммунальника»

Железный литовец. Людас Румбутис: с Киевом играть было легче, чем со «Спартаком »

Первая зимняя медалистка. Рита Ачкина: надо прожить еще пять лет

Непобитый рекорд. Ольга Клевакина: если бы не уехала в Солигорск, меня уже не было бы