“Первыми советскими рэкетирами были гандболисты”

Заслуженный тренер Беларуси и СССР, экс-помощник Спартака Мироновича в легендарном СКА, бывший рулевой «Машеки», женской сборной Беларуси и различных португальских клубов и сборных, а ныне коуч «Аматараў» (Д2) правильно выбирает место для интервью. Кафе в помещении бывших касс кинотеатра «Партизан» находится буквально в двух метрах от дома Леонида Бразинского — на улице Вильгельма Кнорина. Бывшего первого секретаря ЦК компартии БССР, расстрелянного в конце тридцатых.

Если продвинуться вдоль по улице и свернуть через триста метров налево — на Белинского, вскоре обнаружится здание, где раньше была культовая школа с гандбольным уклоном — известная своими воспитанниками на весь СССР.

Номер 88, с залом 24 на 12 метров, настолько маленьким, что его входная дверь находилась в воротах, и неосторожный визитер вполне мог получить мячом по голове.

В начале века средняя школа приказала долго жить, и в этом здании теперь находится заведение иного, куда более строгого, порядка. Но кому, как не Леониду Ивановичу, разменявшему в прошлом году восьмой десяток, рассказать нам о временах, когда белорусский гандбол делал первые шаги к будущему мировому признанию — из таких вот крохотных залов…

— Я так скажу: проект вы хороший придумали. Прочитал интервью с Анатолием Гантваргом и будто в те времена вернулся. Мы с ним были хорошими приятелями, на сборах встречались, да и жил он неподалеку от меня.

Анатолий Гантварг: чемпион мира по женщинам

Толя тоже служил в армии, но так сильно, что военной формы у него отродясь не было. А у меня была — и вполне ему подходила. И если нашему чемпиону требовалось идти в выездной отдел, он всегда знал, к кому обратиться.

Помню, в 1976 году мы подолгу сидели на сборах в «Стайках». Ну и Толя там. Я по вечерам к нему заходил, и он меня обыгрывал в шашки. Оставлял себе пару-тройку штук и начисто перебивал весь мой отряд.

Один раз я предложил ему сыграть в преферанс. С одной стороны, я и Коля Жук — два мастера спорта по гандболу. С другой — он, чемпион мира по международным шашкам, и Виктор Корчной — претендент на звание чемпиона мира по шахматам, который в то время тоже находился на сборе.

— Гандболисты всегда славились бесстрашием.

— Вот и Толя так подумал. Посмотрел на меня внимательно, потом спросил: «А деньги-то у вас есть?» Ну, какие деньги тогда — как и все нормальные советские граждане, мы играли-то по копеечке. Гантварг вздохнул, как это делают взрослые, когда надо объяснять детям элементарное: «Понимаешь, Леня, даже если по копеечке будем, то меньше »десятки« вы никак не проиграете».

И рассказал мне историю о том, как со своими коллегами по сборной СССР летел за рубеж. В одном самолете с цирковыми, среди которых был знаменитый иллюзионист Игорь Кио. Так вот, за пару часов лета они нагрели этого волшебника на 300 рублей — по тем временам на две месячные зарплаты среднестатистического советского гражданина.

Преф — это такая игра, в которой надо постоянно считать, а шашисты и шахматисты умеют это делать, как никто другой. Понятно, что больше я с подобными предложениями к Толе не обращался…

Анатолий Гантварг

С преферансом же я познакомился на Всесоюзной спартакиаде школьников 1969 года в Ереване. Нас поселили в школьном классе, где хватало места не только гандболистам, но еще и ребятам из других видов. А среди них два шахматиста.

Все, как нормальные люди, ложатся спать вечером, а эти очкарики вваливаются глубоко ночью, что-то там между собой перетирают и, соответственно, нарушают наш чемпионский сон.

— Такое не прощается.

— Еще бы. Утром разборка. У нас был Юра Дегтярев — крепкий парень, левша ростом за 190. В те времена — это как за два метра сейчас. Чемпион 88-й школы и всех ближайших районов по боям без правил. Он мог драться с кем угодно и по любому поводу. А тут как раз повод и намечался.

И когда он начал дознание, ребята как-то интуитивно сообразили, что отвечать надо быстро и четко. «Да мы это… В преферанс ходим играть!» Мы переглянулись, это слово нам тогда ничего не говорило. Кроме «дурака», больше ничего и не знали.

«Ну и что, это так интересно, что вы только под утро вваливаетесь? — Так мы ж на деньги! — И что, выигрываете? — А то, уровень республики поддерживаем!»

Короче, участь их была решена: «Ладно, если республику не позорите, то играйте, но и ребятам надо занести за беспокойство». Степень беспокойства Дегтярев определил в две бутылки сухого вина за каждый игровой день. Шахматисты возражений не имели. На моей памяти — это первый случай рэкета в советском спорте.

— Однако школьники и портвейн…

— Ну так мы и до этого его с удовольствием употребляли. Надо понимать, в какие времена мы росли.

Мое детство прошло на улице Подлесной. Тогда там частный сектор был, а сейчас корпуса радиотехнического института. Нас воспитывала улица, а там главные авторитеты — это откинувшиеся из тюрьмы дяди, которые ходили в цивильных костюмах. Только штаны у них были заправлены в «кирзачи» — по тогдашней моде.

И вот они сидят на завалинке, перетирают между собой, играют на гармошке блатные песни, а мы, пацанва, возле них вьемся, слушаем их героические истории и завидуем: какой интересной жизнью люди живут!

В выходные ходили в Парк Челюскинцев. Все было как в фильме «Покровские ворота»: выступления артистов на открытых эстрадах, музыка, влюбленные парочки… И главное — буфет. Огромное количество красной и черной икры. Водка на разлив. Сообразим на троих — это оттуда пошло.

К моему отцу после работы приходили двое друзей, они на троих выпивали бутылку водки — и все, расход. Сейчас такого нет. Казалось бы, это же все фронтовики, могли и больше выпить, и вспомнить им точно было что.

Но, знаете, какая странная штука — они собирались часто, но я не помню, чтобы когда-нибудь говорили о войне. Вообще ни слова. Так понимаю, вспоминать ее они не хотели.

Я только спустя много лет из интернета узнал, за что отец получил свои ордена. Он ушел воевать в пятнадцать лет. Вначале в партизаны, а потом, когда республику освободили, в действующую армию. Польша… Германия — он в ней еще и прослужил потом три года после победы. Вернулся домой, а родная мама его не узнала. «Можно у вас переночевать?» — «Ночуй, солдатик…»

Когда в 1963-м нас снесли, мы переехали на Калиновского. Тогда там только четыре дома стояло. Это было осенью, а весной население этих домов, вооружившись лопатами, перешло на другую сторону улицы, где стояла одинокая линия электропередач, и начало копать там огороды. В том числе и мои родители.

Тогда Минск был одной большой деревней. Все вышли из частного сектора, и никому в голову не приходило, что можно жить без своего хозяйства поблизости. И самое интересное, что несколько лет эти огороды функционировали и никто ни у кого ничего не воровал.

На этих грядках город и заканчивался. На месте будущего кинотеатра «Вильнюс» находилось гороховое поле, а там, где потом построили спорткомплекс «Трудовые резервы», — болото. Близлежащая деревня и называлась соответственно — Заболотье.

В то время заниматься спортом было престижно. Если на лацкане пиджака у парня имелся значок с первым разрядом, то он считался человеком серьезным. А если значок был мастерским, то это вообще «вышак» и таких знали в лицо.

Так как раньше молодые люди были более резкими, то сначала они проходили секции борьбы и бокса. В последней тебя «по-серьезке» спрашивали: «А ты с какой целью хочешь записаться?» Если человек отвечал, что хочет стать сильнее и научится драться на улице, то его тут же выставляли вон. Правильным ответом, понятно, был другой.

Я поначалу записался на фехтование — под воздействием увиденного в кинотеатре французского фильма о трех мушкетерах. Но действительность оказалась вовсе не такой, как я себе представлял. Какой-то развод. И через месяц я это дело бросил.

С гандболом же познакомился в школе номер 100 — в седьмом классе. Тогда же начал играть в первенстве города — по накалу эти матчи превосходили нынешний чемпионат страны. Ажиотаж неслыханный — за неимением трибун зрители висели на окнах. И нередко поединки завершались массовой дракой.

Как правило, это происходило в 88-й школе — если хозяева проигрывали, а было и такое. У них вдобавок к Дегтяреву имелся и другой деятель — по прозвищу Пират. Противник сразу обращал на него внимание — этот парень все время играл в штанах.

И не потому, что ему не хватило трусов. Нет, они как раз имелись. Просто штаны скрывали татуировки, которыми были забиты ноги Пирата — от пяток до бедер. Это сегодня каждый может себе набить, что хочет, а тогда все строго регламентировалось специально обученными людьми. У Пирата, следовало полагать, было много заслуг перед криминальным миром, и, когда начиналась драка, он был незаменим.

— Вот оно, притяжение гандбола — всякий найдет себе в нем занятие по вкусу.

— Это да. Потом пришло время, когда лучшие игроки были приглашены тренироваться в 88-ю школу — к Спартаку Мироновичу. Там мы все и подружились — Саша Лоссовик, братья Коля и Леша Жуки, Юра Дегтярев, Володя Азов, Саша Чехов и многие другие.

После школы в ИФК я не поступил: написал сочинение с ошибками. Пошел на завод, и это было нормальным развитием событий. В армии меня уже ждали воздушно-десантные войска. Я даже три прыжка с парашютом успел сделать.

И вот тогда, когда я уже видел себя в тельняшке и с голубым беретом на голове, мне крупно повезло. И не только мне — всему белорусскому гандболу.

Появился человек по фамилии Хайтовский, который открыл отделение гандбола в СКА. Личность уникальная. Сам из Оренбурга, окончил военный институт физической культуры в Ленинграде. После этого его отправили в Минск — старшим тренером спортивного клуба армии.

Там уже были спортивные игры — футбол, баскетбол и теннис. Но Евгений Юрьевич захотел, чтобы в армии начал культивироваться и гандбол. Сторонников в этом начинании у него практически не было. Руководство было категорически против — учитывая, что нет базы и традиций и все надо начинать с нуля.

Но Хайтовский был настойчив — и, если бы не он, у нас никогда не было бы минского СКА со всей его славной историей. Это сто процентов.

Евгений Хайтовский — второй слева, Леонид Бразинский — крайний справа

Человек умел открывать таланты. Мне уже потом рассказывали, как во время каких-то армейских соревнований в Одессе он решил повторить подвиг знаменитого экстремала начала века Сергея Уточкина.

Заставил поверить в себя шофера прикрепленного к белорусской команде «газика», и тот промчался по Потемкинской лестнице, как по шоссе. Даже пошел потом хлопотать к коллегам из местного СКА, чтобы те выписали ему премию. Те офигели от такой наглости: «Да мы его на губу за такие штуки!»

— Эх, разве ж такие поймут?

— Вот и я о чем! Рано он умер — в 37 лет. Сердце, оказывается, было слабым. Два года общими усилиями восстанавливали его памятник на Чижовском кладбище. СКА поучаствовал, федерация, да и из ветеранов почти никто не отказался.

Но вернемся к моей армии. Я уже готовлюсь идти по директиве в Марьину Горку, а меня р-раз — и в СКА, который тогда базировался в Доме офицеров. Базы действительно не было — летом бегали на открытой площадке, а зимой уходили в зал политехнического института и тренировались вместе с «Политехником».

Потом Спорткомитет БССР решил объединить две команды под брендом СКА. Ну в самом деле — что такое студенческая команда, как ее можно сравнить с армией, где прапорщик получал зарплату в 150 рублей — довольно неплохую в то время? И самое главное — армия могла решать квартирный вопрос.

Но поначалу, признаться, команда играла не очень. 1976 год — восьмое место, 77-й и 78-й — десятое. А это при 12 командах в высшей лиге — зона риска. И вот как-то на пленуме ЦК КПБ один из гражданских чиновников сказал тогдашнему командующему Белорусским военным округом Михаилу Зайцеву: «А что это ваша гандбольная команда вечно телепается внизу таблицы и всем проигрывает?» Зайцев не имел никакого понятия ни о гандболе, ни о команде, но замечание его задело.

Он вызвал к себе генерал-лейтенанта Семиренко, своего заместителя по боевой и спортивной подготовке. А тот тоже не знает, что это за команда такая. Но решил посмотреть — мы как раз играли с московским МАИ.

Садится в ложу, верхний ярус. Судит грузинская бригада, мы, понятно, проигрываем, маевцы тогда — вторая команда СССР. Ну и сопровождающие, чтобы не ударить в грязь лицом, сетуют на судейство: мол, команда-то у нас хорошая, но эти гады в одну сторону свистят…

Характер у Семиренко был крутой. Наклоняется к своему помощнику: «Давай вниз, матч останови, грузин сюда!» Все вокруг аж побелели от ужаса: «Алексей Иванович, так нельзя, это же чемпионат СССР!»

А тот не понимает: как же так, дело происходит в военном учреждении (мы играли в манеже СКА КБВО), а он, целый генерал-лейтенант, каких-то двух несчастных гражданских грузин не может построить. Короче, насилу отговорили.

Но самое главное — после этого матча Семиренко влюбился в гандбол. Пришлась ему наша суровая игра по нраву. Он начал болеть за СКА и столько вопросов помог решить… «Алексей Иванович, ребятам хорошо бы квартиры получить, заслужили ведь!» — «Ладно, передайте им: если сегодняшний матч выиграют, то ордера сразу и подпишу…»

Ну где такое могло быть еще, кроме СССР? Я, когда работал в Португалии, рассказывал эту историю своему коллеге. Он, уже опытный тренер, видел все, но мне не верил: «Леня, ну зачем ты врешь? Квартиры двадцатилетним пацанам? За победу в чемпионате? Такого быть не может!»

Но разговор у нас не с этого начался. Он спросил: «Вот почему вы, русские (они нас двадцать лет назад всех русскими называли, хотя сейчас, думаю, положение изменилось) такие умные и находчивые?»

Отвечаю: «А потому, что в вашей португальской жизни нет трудностей. Вам надо купить колбасы — вы идете в магазин. Я тоже, но только с заднего входа. Потому что у меня там друг, замдиректора магазина, который палочку обязательно оставит. И вот я уже рад и счастлив в гораздо большей степени, чем ты. Потому что ты купил, а я добыл. Пробил, как у нас говорят».

Еще один пример. Там купил машину, выезжаешь за ворота, и она уже потеряла в стоимости процентов 15-20. А у нас она удивительным образом дорожала процентов на 50 минимум, а то и вдвое. «Не может такого быть, Леонид!» Но они не понимали, что это экономическое чудо происходит с помощью генацвале — улыбчивого человека кавказской наружности, который в принципе готов купить все, не только автомобиль.

Нас заставляла крутиться жизнь.

— Почему вы не стали великим игроком?

— Великим я стать не мог. Не был настолько талантливым, как Саша Каршакевич или Юра Кидяев — мои коллеги на левом углу. Надо понимать, что тот, советский, гандбол был иным, нежели сейчас. Крайние сегодня друг друга не обыгрывают, их выводят на бросок. А раньше если ты оппонента за матч не накрутишь два-три раза, то тебя и за углового-то не считают. Поэтому мне теперешний гандбол не очень интересен. Действия игроков можно предугадать практически со стопроцентной вероятностью.

Смотришь игру, и никто тебе глаз не режет, не выделяется ничем. А раньше приходишь на тур, и в каждой команде своя яркая индивидуальность, и не одна. В минском СКА, в московском ЦСКА, в запорожском ЗИИ, в тбилисском «Буревестнике», в каунасском «Гранитасе» и так далее, вплоть до команды, занимающей последнее место — как ни странно, но там такие тоже были.

С гандболом я закончил вскоре после того, как в 1971 году сильно заболел полиартритом. Спартакиаду народов СССР еще отыграл, а потом началось: как только осень-весна, то суставы тут же давали о себе знать. И я понял, что надо заканчивать. Миронович пригласил работать вначале в детско-юношескую школу, а потом, через четыре года, и в СКА — своим помощником.

Я у него, конечно, многое почерпнул. Спартак — это фанат гандбола, для которого тот всегда был на первом месте. Есть много трудяг, но далеко не каждый из них становится большим тренером. Для этого надо понимать все тонкости и нюансы дела, которым занимаешься. У Мироновича все это было. Плюс талант и вдохновение.

Со Спартаком Мироновичем

— Вся история славного клуба развивалась на ваших глазах. Кто, на ваш взгляд, был самым талантливым игроком?

— Из моей плеяды — это, бесспорно, Саша Лоссовик и Леша Жук, которые практически сразу ушли в ЦСКА и вместе с ним несколько раз выиграли чемпионат страны. Саша Каршакевич поначалу не производил на меня впечатления какого-то суперигрока. Да, хороший парень, но у нас был еще и Игорь Кашкан, который смотрелся поярче. И вдруг р-раз — Саша раскрылся так, что мгновенно получил приглашение в сборную страны и поучаствовал в Олимпиаде-80.

Тучкин — совсем другая история. В 1981 году пришел к нам тренироваться с нуля, в 17 лет. А через два года я повез его на Молодежные игры в Запорожье, где он забросил свой первый мяч в официальных играх. А еще через пять лет Саша стал олимпийским чемпионом.

И вот у него не столько талант, хотя он тоже был, сколько характер. Над ним, тощим и длинным, все смеялись, глядя на то, как он борется с грифом штанги: «Смотри, не поломайся!» Га-га-га…

А Саша упорный. У него внутри особый стержень. Папа у него, хоть и полковник, но по характеру мягкий. Мама — совсем другое дело. Она за супругом всю жизнь по воинским частям, видела все и спуску никому не давала.

«Леонид Иванович, вам Худоба самогон передал?» — «Какой еще самогон?» А она иногда — в знак уважения — присылала из Бобруйска этот довольно качественный продукт. Другой бы посетовал: мол, эх, как же так… А она тут же вызывает нашего славного начальника команды Валерия Худобу, строит его и устраивает настоящее следствие. Хотя, зная Худобу, скажу, что этого можно было и не делать. Понятно, куда делась эта трехлитровая банка.

Так вот, Саша характером пошел в маму — если поставит себе цель, то в лепешку расшибется, но ее достигнет.

С Александром Тучкиным

Когда говорят, что в гандболе все решает физическая подготовка, то я с этим не соглашаюсь. У меня в Португалии были темнокожие пацаны с такой «физикой», что тот же Саша Каршакевич, который в СКА считался лучшим атлетом, и рядом не стоял. Но они и близко не играли, как он.

Многие не понимают одной простой истины, что скорость и прыжок — это качества врожденные. Спринтерами рождаются, ими не становятся. И для игры это не главное.

Павел Наумович Гойхман, патриарх советских прыжков в высоту, говорил мне так: «Ты можешь всю жизнь проработать, быть самым талантливым тренером и довести любого ученика до мастера спорта, иногда даже до »международника«, но, если тебе не попадется по-настоящему талантливый спортсмен, ты никогда не станешь большим тренером».

Но нам нужны не легкоатлеты, а игровики. Сколько примеров, когда абсолютно невзрачный с виду гандболист пачками накручивал богатырей, которые ставили рекорды в тренажерном зале и на беговой дорожке. Запорожский парень Леня Беренштейн не мог сдать тесты по ОФП перед турами чемпионата Союза, но это не мешало ему быть одним из лучших разыгрывающих Европы.

— Тем не менее, нагрузки в СКА были притчей во языцех. Лучших гандболистов страны, приезжавших в сборную СССР к Мироновичу, они просто шокировали. Минчанам же все было нипочем.

— Мы играли очень много матчей. Не только в чемпионате страны, но еще и за сборную. Плюс чемпионат Вооруженных сил, который тоже было не так-то легко выиграть…

— Говорят, минчане и не стремились. А вот спортсмены, служившие в группах советских войск за рубежом, делали для этого все, ибо от результатов напрямую зависел срок их зарубежных командировок.

— По сути, иногда это был коммерческий турнир. Действительно, для нас он не имел особенного спортивного значения, в отличие от противников, служивших в Венгрии, Германии, Чехословакии. Как правило, это были бывшие игроки армейских клубов, которых мы все прекрасно знали.

— Еще один случай гандбольного рэкета?

— Давайте назовем это сотрудничеством. Мы сами никого ни о чем не просили, это к нам приходили. И просили не очень-то против них сопротивляться. Таким образом мы иногда зарабатывали деньги. Ну а что, клубная касса ведь тоже нуждалась в пополнении. Где-то же надо брать средства на проведение Кубка Европы — это прием судей и решение многих насущных вопросов. Могу сказать только одно: все эти деньги шли на команду, и никто не собирался их присваивать. В этом плане мы были образцовым советским клубом.

— Главный тренер ЗИИ Семен Полонский рассказывал, что перед Олимпиадой-80 возглавлявший сборную Анатолий Евтушенко собирал с каждой команды по 1000 рублей на работу с судьями.

— Это было. На подобное и шли деньги из клубной кассы. По бухгалтерии ведь такое не проведешь.

В общекомандную кассу сдавали деньги и проштрафившиеся игроки. Пример. Приезжаю в «Стайки», а мне докладывают: «Леонид Иванович, у вас вчера »свадьба« была — ребята привезли девчонок и всю ночь с ними колобродили». Я уже догадываюсь, кто был организатором мероприятия, мне даже и говорить не надо.

Вызываю этих двоих кадров и, шутя, говорю: «Как же так, ребята, девок привезли, а тренера не позвали. Не по понятиям». Они вздыхают: мол, да, признаем вину. А раз так, то один отстегивает в кассу 150 немецких марчел, а другой — 100. Отдают без вопросов.

Потом Миронович обнаруживает пополнение в кассе. «Откуда? — Есть у нас тут двое штрафников. — Кто? — Какая разница? Главное, что ребята поняли свои ошибки и в следующий раз будут вести себя правильно». И все, тема закрыта. Я никогда не сдавал ребят Спартаку. Наказывал их сам, а они на меня не обижались, понимая, что по делу.

— Но природу человека изменить трудно.

— Невозможно, только если сам не захочет.

Но надо понимать, что таланты — люди неординарные. В циклических видах такая штука не пройдет, ты на беговой или плавательной дорожке один и ни за кем спрятаться не удастся.

Игры — дело другое, там команда. Опытный спортсмен много не бегает, но он всегда точно знает, куда надо побежать и когда. Научился экономить силы и расходовать их с максимальным кпд. Поэтому, когда слышу от молодых игроков: «Да там у них все »старики«, мы сейчас выйдем и загоняем их» — я улыбаюсь. Давайте поговорим после игры. Бестолковая беготня мало способствует победам.

У меня в «Машеке» играл сын Анатолия Драчева — знаменитого советского игрока семидесятых годов. Как только даю «физуху» на тренировке, у него вечно что-то начинает болеть. А потом смотрю статистику по игре — он самый полезный в команде. И тогда задаешься вопросом: а какая мне, собственно, разница, как он тренируется, если играет лучше всех?

— Однако вернемся к тренировочному процессу СКА.

— Скажу так: в этом плане я во многом не был согласен с Мироновичем. Спортсмен — это тот же актер. Он должен творить, обладать полетом и стремлением к совершенству. А если он идет на работу и думает только о том, чтобы она быстрее закончилась… Наши ребята шли на утренние тренировки, как пленные.

В 25 лет люди были уже поломанными — с менисками, коленями, хрящами и грыжами. Это что, нормально? Я никогда не поддерживал трехразовые тренировки. Игрок должен не быстро бегать, а быстро думать.

Но он уже не способен, потому что запахан этими бесконечными тренировками и, выходя на площадку, выполняет функции как автомат. А он должен создавать, как шахматист или шашист, свои композиции. Чтобы и он, и зрители получали от этого удовольствие.

— В восьмидесятые советский гандбол озаботился поисками двухметровых игроков и в СКА попал один из самых удивительных персонажей — Евгений Сапроненко. До призыва в армию он никогда не занимался спортом, а потом с удовольствием бросил его, как только некстати перебежал дорогу перед кортежем первого секретаря ЦК КПБ Слюнькова. Сделав, впрочем, за эти несколько лет впечатляющую карьеру.

— Я помню, как у нас оказался Жорж — это имя гораздо лучше отвечало устройству его тонкой натуры. Он пришел в военкомат, оттуда нам звонок: «Тут какой-то хлопец двухметровый ходит. Что с ним делать?» — «Давайте его сюда».

Женя плохо понимал, что от него хотят. Но характер проявился сразу. Старшина, как и полагается, выдал ему комплект постельных принадлежностей. Через пару дней проходит мимо его кровати, а она не застелена. «Что такое, где белье???» — «Под подушкой». Выяснилось, что Сапроненко и так было нормально спать, а стелиться ему было просто лень.

Еще надо отметить, что по части употребления горячительных напитков он был специалист никак не мельче Худобы. Кто-то передал Мироновичу канистру домашнего вина, и, пока Жорж довез ее до Минска, она оказалась абсолютно пуста.

И больше всех был возмущен именно Худоба, потому что он не мог понять, как один человек может столько выпить за крайне ограниченное количество времени. Он заглядывал в чистые глаза Жоржа и вопрошал: «Но как же ты смог, гад?» Тот отводил взгляд: «Да я немного, только попробовал!»

Евгений Сапроненко

— Но в чем же была игровая сила чудо-богатыря?

— Да ни в чем. В нем было два метра роста. В те времена, да и сейчас, это очень здорово. Он даже стал мастером спорта международного класса.

В игровых видах спорта можно проскочить на вершину, не слишком сильно себя изнуряя. За тебя отработают другие. Ты тоже, конечно, будешь участвовать, но местами.

И вот поэтому представители индивидуальных видов спорта более ответственные. Там все зависит от них. А игроки по своей сути разгильдяи, знают, что в любой момент им придут на помощь.

Перед детскими тренерами всегда стояли задачи по поиску двухметровых ребят. Но если подсчитать, сколько из них стали игроками хотя бы среднего европейского класса, то хватит пальцев одной руки. Тучкина и Рутенко я не беру — это топ-уровень. Но ведь через все белорусские команды прошло игроков на несколько порядков больше.

Я не против высокорослых гандболистов, но не надо делать на них основной акцент. Ищите талантливых. Вот в Бресте выступал Сташ Скубе, в нем даже 180 сантиметров не было. И что? Лучший игрок, попробуй его удержи. И таких примеров много.

— Теперешнему тренеру вообще хорошо, не надо заниматься никакой воспитательной работой.

— Да, это большой плюс. Помню, в чемпионские годы Миронович часто уезжал из клуба в национальную команду, и мне приходилось заниматься не только спортивной подготовкой, но и воспитательной. Например, ходить к замполиту и отвечать за наших ребят.

Им квартиры дали в одном доме и в одном подъезде. И сразу там закончилась спокойная офицерская жизнь их соседей. Историй масса, в том числе тех, которые не хотелось бы рассказывать. Все уже взрослые люди, а мы будем им напоминать, какими они были балбесами.

— Ну хоть одну.

— Ладно. Как-то после тренировки подходит ко мне Худоба — кто ж еще? Лицо испуганное, его вызывали в спортклуб, где дали задание —срочно выехать домой к игроку СКА Эдуарду Скорову и обезвредить его. Так как тот обладает боевой гранатой и грозит взорвать свою тещу.

С Владимиром Михутой, Валерием Худобой и Спартаком Мироновичем

«Леня, — говорит Худоба, — ну ты же понимаешь, что мне ехать нельзя — он меня этой же гранатой и подорвет. Вместо тещи». Я киваю — в самом деле его трудно было назвать любимцем команды.

Ладно, еду сам. Звоню в дверь — Эдик открывает с удивленным выражением лица. Говорю, что хочу посмотреть, как он живет, и вообще… Надо зайти и оценить обстановку.

Ну, хорошо, идем на кухню, садимся пить чай. Сидим, смотрим, он на меня, я на него, ну и по сторонам еще. Хотя понятно: кто же будет гранату держать на видном месте…

«Леонид Иванович, ну я же понимаю, что вы не просто так приехали…» Ладно, думаю, надо играть в открытую. Парень вроде спокойный, адекватный. «Правда ли, — спрашиваю, — что у тебя дома хранятся боеприпасы и ты решил ими тещу свою порешить?»

Эдик не смог сдержать эмоций: «Вот же, с…, донесла!»

Выяснилось, что они бегали кросс возле полосы препятствий, и Скоров подобрал там тренировочную гранату. Притащил ее домой, а теща увидела. «Эдик, что это такое?» — «Граната, Марья Иванна — на тот случай, если вы себя будете плохо вести».

Полагаю, что не все было благополучно в этой семье, и угроза показалась теще не беспочвенной, потому как она тут же просигнализировала, куда надо.

Эдуард Скоров (№10)

Ну я гранату изъял и выкинул к чертовой бабушке в лесу. А Худобе сказал, что там дома вообще целый арсенал, чему тот, кстати, совсем не удивился: «Не, ну это же украинец, а они все запасливые…»

Про Володю Михуту вообще можно целую книжку историй написать. Я уже в одной из наших первых поездок — на первенство Союза в Клайпеду — понял, что нам с ним скучно не будет.

Там классный парк, в выходной гуляем по нему командой. И вдруг раздвигаются кусты, и оттуда с невероятной скоростью вылетает Михута, а за ним козел. И вот-вот он своими рогами вопьется в Вовину задницу, и мы можем лишиться перспективного бомбардира.

Но наш игрок тоже не лыком шит, уворачивается, делает финты, ложные повороты — я даже не подозревал, что у него такой богатый технический арсенал. На тренировках он его почему-то не особенно демонстрировал.

Но так как козел предсезонку со СКА не проходил, то через какое-то время ожидаемо спекся, и Володя, наконец, смог открыть нам тайну этой погони.

«Иду я, — говорит, — смотрю: козел. Ну я давай его немного задирать. Он ноль внимания. Тогда я палкой по морде ему как дам — и вдруг он ни с того ни с сего как рванет за мной! Какой-то странный козел, честное слово…»

С Владимиром Михутой

— Да, были люди в ваше время… Сейчас таких уже не найти.

— Ну, почему же? Недавно председатель федерации Владимир Коноплев предложил тренировать «Аматараў» — команду во второй лиге, состоящую из ветеранов и молодых ребят, которые когда-то тренировались, а потом выбрали другие профессии.

— Ну а что, существенная прибавка к пенсии еще никому не мешала.

— Вот интересная штука: почему-то все первым делом спрашивают про зарплату. Предполагается, что она имеет приличные размеры, так что стараюсь людей не огорчать. Называю запредельную сумму и тут же читаю в глазах напротив: ну вот же, б…, этот везде пролезет…

На самом деле за эту работу я ничего не получаю. Ребята сами за себя платят, сами арендуют зал, транспорт и так далее, приходят на тренировки, играют, получают удовольствие — ну зачем им тренер нужен? Тем более я уже столько натренировал — и в Беларуси, и за рубежом…

Ну разве что на скамейке во время матчей посижу и пару подсказок дам. Тут ведь главное — всерьез не увлечься, потому что работа на результат требует совсем иного приложения усилий. Надо наслаждаться тем, что есть…

Сергей Макаренко: из немецкого лагеря мы бежали через трубу

Людас Румбутис. Железный литовец. «С Киевом играть было легче, чем со »Спартаком"

Фото: Александр Шичко, БФГ, handballfast.com.