19.07.24 16:44

Сергей Боровский: Прокопенко звал с собой в «Спартак»

Чемпион СССР, участник чемпионата мира, а ныне тренер «Ислочи» — в проекте «Old School».

Познавательный разговор с Сергеем Боровским мы решили начать с интервью его товарища по минскому «Динамо» 80-х. Георгий Кондратьев, отдадим ему должное, не только провидчески «вывел» в финал чемпионата Европы англичан и испанцев, но и затронул любимую всеми тему чемпионата СССР 1982 года.

«Жаль, что Союз не распался раньше». Георгий Кондратьев о евро и не только

Мол, нынешние грузины, которыми теперь все восхищаются, увы, совсем не те, с которыми минские динамовцы играли в союзных первенствах. И почему-то сразу припомнился поединок чемпионата СССР 1981 года, когда Кипиани и К° раскатали Прокопенко и К° почти вчистую — 4:1.

Кажется, это хорошее начало интервью с лучшим защитником в истории белорусского футбола.

— Да уж как не помнить тот матч… Мы с грузинами тогда играли в открытый футбол. Как, впрочем, и всегда. И было в том матче у нас всего два защитника — я да Трухан.

Курненин, понятно, не защитник, а бывший нападающий. Справа играл Гоцманов, а его таковым признать тоже было сложно. Это и нарушило наши защитные ряды.

С тбилисцами, которые находились в великолепной форме, в такой футбол играть было опасно. Один Кипиани чего стоил. Он мог без замаха сделать ювелирную передачу метров на 30-40.

Ребята его называли Князем. Давид вроде и важный был, но очень скромный. Мне кажется, ему не хватило настырности, чтобы сыграть на чемпионате мира 1982 года.

Его нам явно не хватало. Как и Буряка — оба очень умные футболисты, и в этой испанской жаре, при которой надо много думать и не очень много бегать, чтобы не расплавились мозги, они бы очень пригодились.

— На тот чемпионат отправилось сразу три тренера…

— Бесков, Лобановский и Ахалкаци ездили с командой и в отборочном цикле. Я дебютировал в сборной еще при Бескове, а после летней паузы 1981 года был уже триумвират.

Бесков сам попросил об этом начальника управления футбола Спорткомитета СССР Вячеслава Колоскова — для усиления дисциплины в сборной. И это дало результат, но на чемпионате мира мы уже не играли так, как год назад.

В 1981-м «France Football» поставил нас вместе с немцами на первое-второе места в рейтинге европейских сборных. И когда был матч, посвященный 70-летию Чехословацкой федерации футбола, сборной Европы руководили Юп Дерваль и Константин Бесков.

Как тренер я понимаю, что случилось с нашей сборной летом 1982-го.

Годом ранее все готовились в своих клубах. Плюс динамовцы Тбилиси хорошо играли в еврокубках. Они были мотивированы и, приезжая в сборную, передавали свою энергию другим.

А в 1982-м каждый месяц сборная собиралась на две недели — январь, февраль, март… Это был новый тренировочный план — и, как мне кажется, он не сильно удался в силу привычной специфики работы разных клубов.

«Спартак» всегда готовился через игры, киевские и тбилисские динамовцы — по-другому. Плюс грузины выступали уже не мобилизующим фактором, а, скорее, наоборот. Как они мне сказали, у них начался дележ славы и премий после победы в Кубке кубков.

У нас были ребята, которым во время чемпионата мира необходимо было космическое питание с «правильным» снотворным, — чтобы, заснув крепким сном, не проснуться утром разбитым, как после таблетки димедрола, а наоборот, чувствовать себя бодрым и отдохнувшим. Но и это не помогало, они жаловались врачам, что не могут заснуть. И причина было проста — нервы.

Практического опыта чемпионата мира не было ни у кого — ни у тренеров, ни уж тем более у игроков. Последний раз до этого сборная СССР выступала на «мире» в 1970-м.

«Функционалки» нам не хватало однозначно. Если «функция» есть, то и нервы можно подчинить себе. Первый тайм с бразильцами ребята играли здорово, а после перерыва вышли, и всё ни о чем. Я сидел на скамейке и прекрасно понимал, что они чувствуют на поле — воздух, несмотря на позднее время начала матча, был раскаленным, как в сауне. Во всех оставшихся играх мы перешли на более экономный режим.

Что касается моего состояния, то в физическом плане я себя чувствовал хорошо, и мою игру, а также игру Дасаева, Балтачи и Чивадзе в своем отчете Бесков отметил положительно.

Наши люди на футбольных чемпионатах мира: Малофеев, Алейников, Зыгмантович, Дупанов, Милевский…

— В «Динамо» вы пришли в 1974-м — к Анатолию Егорову.

— И в первом же сезоне сразу увидел, что между белорусскими и приезжими тренерами есть разница. Если ты местный и тебе доверяют такую команду, как «Динамо», то это уже, считай, исполнение заветной мечты. К приезжему тренеру был другой подход.

Минское «Динамо»-1974

Я еще в дубле играл, но информация о финансах распространялась быстро, и в начале сезона все знали о размере премиальных. Команда выиграла два первых матча на выезде — в Орджоникидзе и Нальчике. Потом дома обыграла Душанбе и Ашхабад.

Месяц прошел, выдали премиальные, а они совсем не те, что обещали…

— Почему?

— Видимо, что-то не срослось. Затем основным игрокам все-таки выплатили, а всем остальным урезали. И потом у нас этот победный шаг как-то сбился. Поражения, ничьи…

Приходит Горянский, и нам сразу начинают выплачивать то, что обещали и даже немного больше. В результате команда до последнего претендует на выход в высшую лигу. Уступаем второе место армейцам Ростова лишь по разнице мячей.

Витя Шишкин играл тогда за свердловский «Уралмаш» и потом рассказывал нам эту занимательную историю. В последнем туре мы играли с ивановским «Текстильщиком», а Ростов со Свердловском — в одно время.

С Виктором Шишкиным

Армия-то тогда была одна — советская, и поэтому за воротами гостей из Иванова на нашем стадионе в Минске уселся солдатик, который и передавал в Ростов счет с помощью мощной армейской рации.

Ну а СКА играл по счету — у них разница была получше, чем у нас, но жизнь, как известно, полна сюрпризов. Особенно в первой лиге.

— В том же последнем туре ашхабадский «Строитель» сокрушил дома липецкий «Металлург» со счетом 9-0! Что, правда, не помогло ему остаться в первой лиге.

— Иваново уверенно шло на последнем месте и ни на что уже не претендовало. Но даже если бы мы установили рекорд результативности, то в Ростове все равно забили бы больше.

Уже после первого тайма СКА вел со счетом 5:0, а во втором, сверяясь на всякий случай с солдатиком, команды провели еще по два мяча 7:2. Мы же победили со счетом 4:0.

— Но какой резон был свердловчанам упираться за ростовских?

— Ответ прост — в высшую лигу выходил бы еще один, кроме московского «Локомотива», финишировавшего первым, российский клуб.

В 1978 году к нам приехали «Крылья Советов». И предложили сыграть вничью. Нас это никак не устраивало, перед этим мы обыграли «Кубань» — одного из главных конкурентов в борьбе за путевку в высшую лигу. Мы в отказ: да вы что, на родном стадионе?

А они нам на пальцах показали, где заберут следующие очки, кто им отдаст игру, а с кем распишут ничью. Излишне говорить, что потом все так и получилось.

Тот матч, кстати, мы проиграли — 0:1.

— Затем главным конкурентом минчан стали львовские «Карпаты», которые перед встречей потеряли важное очко в Вильнюсе, о чем нам рассказывал в интервью Людас Румбутис.

Железный литовец. «С Киевом играть было легче, чем со »Спартаком«

— Было очевидно, что львовяне будут решать вопрос с арбитром, и потому всю судейскую бригаду перед матчем спрятали с глаз долой — вывезли куда-то за город.

— Следует признать, что молдавский судья Пономарев отработал решающий матч в высшей степени лояльно, удалив уже на 12-й минуте лучшего бомбардира гостей Степана Юрчишина.

— Был назначен пенальти — кстати, чистый, в ворота »Карпат«, а Юрчишин прокомментировал это решение арбитра не самым лестным образом.

— Желтая максимум.

— Думаю, это как раз тот случай, когда решения принимались не только на поле. Да и чего скрывать — между республиками всегда было свое соревнование.

Когда мы выиграли чемпионат СССР, то первым секретарем ЦК КПБ был Тихон Киселев. И как-то на заседании в Кремле к нему подошел первый секретарь ЦК компартии Украины Владимир Щербицкий — как известно, ярый болельщик киевского »Динамо«. Сказал: »Поздравляю, вы нас в этом году щелкнули — 3-1«. Он имел в виду, что в матчах с командой Лобановского в 1982-м мы набрали три очка, а они всего одно.

— Петр Машеров, говорят, тоже был футбольным болельщиком.

— Вспоминаются два случая. В шестидесятые, еще когда играли Малофеев с Мустыгиным, Петр Миронович решил отправиться в »Стайки«. А тогда после съезда с трассы в спорткомплекс вела проселочная дорога. Запылилась его »Чайка«… А через неделю там уже лежал асфальт.

Петр Машеров

Ну и другое… 4 октября 1980-го он разбился возле Смолевичей, а на следующий день мы должны были дома играть с московским »Торпедо«. Но официально траур объявили только после нашего матча.

Малофееву тогда позвонили из ЦК и сказали, что на месте аварии был обнаружен рабочий блокнот руководителя республики. В котором, помимо записей о состоянии сельского хозяйства и промышленности, был также и список игроков футбольного »Динамо« — все до единой фамилии…

Он приезжал к нам нечасто, но заботился о команде, и очень жаль, конечно, что не дожил до тех времен, когда мы выиграли чемпионат СССР…

— Что скажете о Евгении Горянском?

— При нем команда играла — это однозначно. Помню, что он сразу поставил меня в состав, и я отыграл весь второй круг. Практически безболезненно влился в основной состав. Евгений Иванович давал мне выходной перед игрой и выходной после игры — что для молодого и хилого в общем-то паренька весом 68 кг было то что нужно.

— Стариков это не возмущало?

— Они видели, что у меня получается. И подсказывали — особенно Володя Курнев и Толя Боговик. Многое я знал сам, но какими-то игровыми тонкостями они, уже опытные футболисты, владели, понятно, значительно лучше.

— Но потом Горянский неудачно съездил в составе делегации специалистов на Олимпиаду-76. Команда провалилась в осеннем чемпионате и вылетела из высшей лиги.

— Он зря уехал, конечно. Первый круг мы прошли довольно уверенно, закончили его на 9-м месте. Горянский улетел в Монреаль, оставив вместо себя второго тренера Евгения Глембоцкого. Но второй не первый, и к нему игроки относятся соответственно — скажем так, слушают не с той степенью внимания и работают не с той отдачей.

Когда исчезает кнут, а остается только пряник, то толку не будет. Во всяком случае, в советском футболе всегда было именно так.

Евгений Горянский

— Следует полагать, и в быту команда вела раскованный образ жизни.

— Но это тоже была одна из традиций нашего футбола, которая, кстати, никуда не делась и сегодня. Разве что встречается в значительно меньшей степени, чем раньше.

Чего скрывать, были тогда у нас и такие, кто между первой и второй тренировками мог пообедать с шампанским. Да и на выезде после матча, когда руководство уходило, старожилами команды подзывалась официантка: »Девушка, нам бы чайку — но без заварки!«

Девушки все были сметливыми — приносили »чай« в чайничках, чтобы если вдруг кто-то вернется, то ничего не заподозрил. Хотя и так все было очевидно.

— Отказаться можно было?

— Конечно. Я ограничивался обычным чаем. Ну а ребята принимали большей частью для того, чтобы, расслабившись, быстрее заснуть. Это, кстати, всегда была проблема.

Я, например, страшно не любил пиво и никогда его не употреблял. И вот на чемпионате мира меня берут на допинг. Бельгийцы пришли, пива попили и быстренько отстрелялись. Ну а для нас пиво, понятно, табу.

Мы с Сулаквелидзе сидим и тянем то воду, то колу. С нулевым, надо признать, результатом. И тут наш биохимик: »Ну чего вы тут торчите, давайте-ка пивка!« Ну все, сдали, едем потом на базу.

Нас уже в транспорте и развезло немного. Но я поужинал с аппетитом и уснул, как младенец. А все ходили-бродили до 3-4 часов ночи.

Лучший восстановитель для любого человека, не только для спортсмена — это сон. И когда вся команда перед матчем с поляками ходила полусонной, я чувствовал себя превосходно. Пиво имеет хороший восстанавливающий эффект, особенно в жару. И потом, когда уже сам работал тренером, рекомендовал его ребятам к употреблению после жарких игр.

— Пиво за крепкий напиток не считается. Наконец-то мне встретился непьющий спортсмен.

— Скорее, режимистый…

В чемпионском сезоне сгорели в Донецке »Шахтеру« — 1:2. И играли-то хорошо, наш матч был, но судьи свою лепту внесли… В общем, расстроились мы сильно.

А моим соседом по дому был Миша Вергеенко. »Ну что, зайдешь?« Ну давай. Взяли бутылочку коньяка на двоих. Посидели, а потом два матча дома выиграли на 2:0 — у »Металлиста« и »Днепра«. Но затем до конца сезона ни-ни.

В 1982-м все сошлось — и команда была от мала до велика, сплав молодости и опыта. И Малофеев как бывший игрок понимал, что коллектив нельзя держать только в ежовых рукавицах. Очень часто на следующий день после игры на базу к нам приезжали семьи. Мы тренировались, дети играли, жены занимались своими делами. Моральный климат в команде, считаю, был просто идеальным.

Нагрузки, которые давал Малофеев, были по зубам, потому что мы уже прошли школу Олега Базилевича. Единственное, если Базилевич давал интенсивную работу постоянно, то Малофеев ближе к игре ее уменьшал. И вот этот контраст дал нам почувствовать свежесть, мы выходили на матчи полными сил.

Но когда Малофеев пришел в »Динамо« во второй раз и дал нагрузки уже новому поколению игроков, то команда встала. У нее уже не было той базы, как у нас.

У Базилевича первый год мы просто страдали, во втором уже приспособились. И на тех двух сезонах Олега Петровича я потом десять лет играл.

На этот счет написано много книг — если спортсмен с 19 до 22 лет не получит запредельную нагрузку, то он никогда не станет суперигроком. Эта база позволяла выйти на новый уровень физической готовности и играть на этом уровне довольно долго.

Но все равно в отлично подготовленной функционально команде должны быть футболисты, которые умеют сыграть нестандартно.

— Александр Прокопенко.

— Да. Скажем, Пудик мог исполнить — да, здорово, супер, но его действия как классического профессионального игрока мы могли предугадать и понять. А вот Прокопа, выросшего, считай, на уличном футболе, — ни разу.

Александр Прокопенко

Почему он однажды решил пробить щекой в »девятку« с тридцати метров Отару Габелия? И почему мяч полетел так сильно, что опытный кипер тбилисского »Динамо« увидел его только в сетке? Почему, мгновенно сориентировавшись, забил тот знаменитый мяч киевлянам пяткой?

Никогда не видел, чтобы Прокоп жонглировал мячом. Но однажды, когда Саша поспорил, кажется, с Боговиком, стал свидетелем того, что и тут он лучший.

По условиям спора, он, не давая мячу опуститься на землю, прошел от нижнего стайковского поля до столовой — через канавы, горки и корни сосен, открывая несколько дверей, поднимаясь по всем ступенькам и приземляясь потом за своим столом.

Саша обладал феноменальной выносливостью и незаурядной координацией. Вот он мчит во весь опор, вот резко тормозит и делает рывок уже в другую сторону, оставляя защитника в дураках. И при этом, как мы знаем, Саша не был режимщиком и, как говорится, мог себе позволить.

В молодежной сборной СССР я тренировался у Валентина Николаева, игравшего после войны в знаменитом ЦДКА вместе с Федотовым и Бобровым. Когда у нас были собрания по поводу нарушения режима кем-то из игроков, то он любил повторять фразу, ставшую затем легендарной: »Ну что за поколение у вас? Мы вот и пили, и играли!«

— Отдавая должное вашему поколению: то же самое вы говорили и следующему. Мол, с кем приходится работать…

— Это верно, но закон был железный: если ты вчера нарушил, то на утреннюю тренировку выходишь в двух шерстяных костюмах. Чем был хорош Прокоп, это тем, что никогда не сачковал на поле. Вот сколько было у него здоровья, столько и оставлял.

Он всегда бегал в одном темпе — как в сегодняшней сборной Франции Канте. 90 минут, 120, без разницы.

Гоца был другой — он как вихрь. Помню, играем в Киеве. Серега взял мяч у своих ворот, включил скорость, убежал по краю от всех — и от Демьяненко, и от Раца… И как дал потом с угла чужой штрафной — вынимайте. Лобановский его сразу в сборную пригласил.

— Юрий Курненин тоже любил по флангу давать. Его при вас Базилевич в защитника переделал?

— Один из своих первых матчей за дубль я играл против московского »Динамо«. Я был правым защитником, а Курненин — левым нападающим. Пару раз его отоварил и нарвался на реплику: »Ты чего вообще творишь?« Разница в возрасте для того времени у нас была большой — в два года, и Юра очень возмущался, что какой-то салага смеет его тормозить.

Юрий Курненин

У Юры была очень хорошая передача — как раз такая, какая нравилась Базилевичу, и поэтому его судьба решилась сама собой. Он потом и играл по зоне, подключаясь к атаке вторым темпом, как сейчас модно говорить.

Персональщиком Курненин никогда не был, всех опасных визави вроде Гуцаева заставлял уходить в другое место. Кому понравится, что его все время отоваривают? А Юра в этом плане был игроком жестким.

— Каким был Витя Янушевский?

— По жизни спокойный и расслабленный, на поле очень злой. В »Спартаке« из Орджоникидзе играл нападающий по фамилии Амбалов. Она ему подходила идеальным образом, потому что он действительно был огромным. По сравнению с ним Витя, никогда не славившийся богатырским сложением, выглядел просто дрыщом.

И вот во время игры они завелись на бровке, начали толкаться. Судья их растащил. После чего Витя прибежал к скамейке запасных и сказал: »Замените меня, а то я его убью!« Все, кто там был, несмотря на серьезность момента, просто покатились от хохота.

Но самое интересное в том, что Витя действительно мог его зарыть, потому что он был боец. И очень талантливый игрок — все-таки серебряный призер чемпионата мира среди молодежи 1979 года.

— Вместе с Игорем Гуриновичем и Александром Головней, который, в отличие от первых двоих, в минском »Динамо« не закрепился.

— Когда дается шанс, а ты его не используешь, то потом можешь надолго оказаться за бортом. Саша как-то сразу заиграл и подумал, что всего уже достиг. И стал немножко неправильно себя вести. А Юра Трухан, который, может, не настолько талантливый, но более целеустремленный, взял да и вытеснил его из состава.

»Автогеныч« еще тот. Но и это считалось нормой в советском футболе — в каждой команде центральный защитник был именно таким. Чтобы нападающие берегли ноги и старались как можно быстрее избавиться от мяча.

Ну, разве что в тбилисском »Динамо« Саша Чивадзе играл по-другому, более технично.

— Для меня, признаюсь, остается загадкой, каким образом его партнер по клубу Тенгиз Сулаквелидзе смог отыграть в сборной столько лет, так и не выучив русский язык.

— Вначале у него была одна фраза, с которой он обращался ко всем: »Как дэла?« Потом, конечно, их стало больше, но ненамного. Все-таки рядом с ним всегда был Чивадзе, и они общались на грузинском — этого хватало в быту и для перевода каких-тренерских установок. А в остальном футбольный язык интернационален.

Вот интересный момент с чемпионата мира. С нами поехала группа поддержки, состоявшая из известных артистов — Евгения Леонова, Михаила Ножкина и других.

И вот как-то в одну из кофе-пауз начали мы друг другу анекдоты рассказывать — один они, другой мы. После очередного отсмеялись, и кто-то уже начал рассказывать следующий.

И вот, когда традиционные немец, русский и поляк еще не успели куда-то там зайти, Сулаквелидзе начал смеяться: »Га-га-га!« Оказывается, Чивадзе только закончил перевод предыдущего анекдота. Понятно, что вслед за ним стали смеяться и все остальные…

Вообще мне приятно вспоминать ту сборную — каждый в ней был мастером с большой буквы.

— Один Федор Черенков чего стоил. Московский Прокопенко?

— Природа одарила его более щедро, чем Сашу — у того тактического ума не было. Он все делал спонтанно. Федя же вел игру и выстраивал ситуацию так, чтобы его команда постоянно имела преимущество.

Федор Черенков

Всегда было сложно играть против Блохина. У него было все — и скорость, и дриблинг. Плюс Мунтян, затем Буряк. Вспоминаю свой первый матч против этой пары в 1976 году.

Блохин открывается в недодачу. Если я за ним не иду, он получает мяч. Если иду, то он уходит мне за спину, и Муня тут же, еще до его открывания, посылает мяч в нужную точку. Взаимопонимание у него с Володей было идеальное, скорость сумасшедшая. Без подстраховки удержать Блохина в то время было просто невозможно. Мы им тогда 0:3 проиграли.

— Блохина многие запомнили именно на чемпионате мира в Испании — бесконечно апеллирующего к партнерам и судьям.

— Еще год назад все было хорошо, но в Испании игра не пошла и у команды, и у Блохина. Отсюда и эмоции, которыми Олег щедро делился с окружающими.

Но он всегда был таким, и если на тренировке кто-то спорил с Лобановским, то это был именно Блохин. И чаще всего последнее слово оставалось за ним.

— Легче всего тренерам сборной, наверное, было работать с Боровским.

— Я слишком ответственный был игрок. А постоянная ответственность за результат закрепощает, и я был скорее ведомым, чем ведущим.

И это, возможно, было бы нормально, но ведь в сборной клубов, по сути, второй сборной страны, я избирался капитаном — человеком, от которого зависело многое. Мне приходилось играть на всех позициях — центральным, опорным, слева и справа.

Если бы мы зашли в »националку« своим поколением, то психологически я чувствовал бы себя иначе, более раскрепощенно. А так был как кирпичик, который поставили на нужное место. И ты уже не остов, а поддерживающее звено.

— Ну что поделать — в сборной всегда была высокая конкуренция.

— Да, за свое место надо было бороться, но в то же время там мы все были равны, и никто ни на кого не смотрел сверху вниз.

Большой плюс был в том, что, постоянно тренируясь рядом с теми же Блохиным и Шенгелией, я уже лучше понимал, как можно их остановить. Раньше же видео не было и защитников тренер ориентировал по ноге — какая сильная, против такой и играй, ставь форварда в неудобное положение.

То же самое было и с Черенковым, и с Гавриловым. Я уже просчитывал все их спартаковские »стеночки« и не покупался.

— Людас Румбутис говорил нам в интервью, что тяжелее всего было играть не с киевскими динамовцами, а с московскими спартаковцами.

— Киевляне всегда придерживались утвержденной схемы — пусть даже с очень хорошими исполнителями, и с ними было проще. А вот спартаковцы и тбилисцы удивляли своей нешаблонностью. Скажем так: Прокопов у них было больше.

— Наверняка вас звали в эти клубы.

— Как-то, когда выступали еще в первой лиге, на игру с симферопольской »Таврией« приезжал Лобановский, выигравший к тому времени со своим »Динамо« Кубок кубков 1975 года. Приехал он смотреть на Вергеенко и на меня.

Мишу потом звали в Киев — на роль дублера Рудакова, но он отказался. Со мной разговора не было.

Ну и еще был случай — в восьмидесятом, кажется. В конце сезона Прокоп позвал меня на разговор. Пошли с ним в барчик, посидели. Он и сказал: »Бесков зовет меня в «Спартак», но я ему ответил, что без тебя не пойду«.

— А вы?

— Сказал, что надо подумать. Но потом Саша никуда не пошел. Скорее всего, об этом узнало руководство, а оно к такому относилось очень трепетно.

Помню, на сборе »националки« в Мадриде играли со вторым составом »Реала«. Вернее, играли ребята, а я, получивший травму, наблюдал со стороны. В компании Лобановского. И мы с ним довольно долго общались.

А в сборной, понятно, всегда был переводчик из компетентных органов, который докладывал обо всем, что надо, туда, куда надо. И когда я приехал в Минск, то понял, что Малофеев уже в курсе моей беседы с Лобановским. Пригласил к себе, спрашивал о сборной, о самочувствии и старался понять, собираюсь я в Киев или нет. Но я, понятно, из Минска никуда уезжать не планировал.

Эдуард Малофеев

Ну и вообще надо понимать, что зовут всегда игроков забивающих или защитников, которые умеют подключаться к атакам. Возьмем сборную СССР. Дома, когда надо было больше атаковать, на моем месте выходил киевлянин Лозинский — он был защитником атакующего плана. А на выезде, где уже надо было больше разрушать и отбирать мяч, выходил я.

— Боровский-разрушитель.

— На этот счет я часто спорил с Малофеевым, потому что фланговый защитник по определению чаще бывает на половине поля соперника. Но он говорил, что я нужен ему как либеро. И запрещал переходить центр поля.

— Еще один тезис от бывшего одноклубника. Георгий Кондратьев жалел, что Союз не развалился лет на 10 раньше — тогда белорусская сборная могла бы достойно сыграть на чемпионате мира или Европы.

— Всегда очень сложно сравнивать различные поколения. Тем не менее в 1988-м мы в четвертьфинале проиграли »Мехелену«, который в том сезоне взял не только Кубок обладателей кубков, но и Суперкубок. Проиграли только потому, что матч на выезде судил греческий арбитр, который не любил Советский Союз и не засчитал чистый гол. А так мы им ни в чем не уступали.

В первом своем еврокубковом розыгрыше — Кубке европейских чемпионов сезона-1983/84 — в полуфинале должны были выйти на »Ливерпуль« — лучший клуб континента последних лет. Но румыны хорошо поработали с судьями. Это сейчас те влияют на итоги матчей в меньшей степени, а раньше это был очень мощный рычаг воздействия на результат.

Румыны сразу поняли, кто у нас лидер, и уже в середине первого тайма с поля вынесли Гоцманова, на что судья никак не отреагировал.

Другой арбитр судил свой последний матч в жизни — уже в Бухаресте — и, когда Пудышев пробрасывал себе на ход, выходя один на один с вратарем, дал офсайд из-за набегавшего с края все того же Гоцы. Хотя боковой судья флаг не поднял.

Юрий Пудышев

Может, нам не хватило осознания цели, как в чемпионском сезоне. Тогда все были сконцентрированы на борьбе исключительно за золотые медали. А в еврокубковом сезоне было больше любопытства — как далеко мы сможем пройти в сражениях с чемпионами европейских стран? Ну и у нас не было никакого опыта проведения таких матчей и подготовки к ним.

Почему мы проиграли Киеву Кубок СССР 1987 года? Они сравняли счет буквально на последних секундах и затем победили в серии одиннадцатиметровых. Да потому, что у них опыта таких игр было значительно больше.

Ну и вопрос стимулов тоже давайте не будем сбрасывать со счетов. Вот ситуация: минское »Динамо« едет в Новую Зеландию. А за год до этого туда же летала олимпийская сборная — вместе с Игорем Гуриновичем. У них были такие же премиальные: победа — 200 долларов, ничья — 100.

И мы уже знали, что если победим хотя бы в четырех матчах, то купим по телевизору и по видеомагнитофону.

— Для тех лет стимул наисерьезнейший.

— Из шести игр со сборной Новой Зеландии и сборной Фиджи мы победили в четырех. А еще две завершили вничью. Так вот, там никого не надо было заставлять возвращаться в защиту. Не надо было никому напоминать, чтобы он взял игрока. Игровая дисциплина была на высочайшем уровне.

К последним играм уже все устали. И вот мы разминаемся, а вокруг поля все заставлено бордами с рекламой телевизоров и видиков. И я как капитан говорю: »Мужики, если кому станет завтра тяжело, посмотрите на них, и силы придут!«

В еврокубках мы готовились к конкретному сопернику. Обыгрывали его и смотрели: кто там будет дальше. Но это в чемпионате СССР мы всех знали как облупленных, а там одно название команды становилось откровением.

Это сейчас в интернете можно найти любой матч любой команды, а тогда лучшие клубы Старого Света можно было увидеть по телевизору только во время еврокубков — если они выступали в качестве соперников советских клубов. И даже если находили какие-то видеозаписи, то понимали, что настоящую силу противника сможем ощутить только на поле.

А вот еще про инициативу и какие-то предложения снизу. Я так понимаю, что скоро будет сниматься фильм про Прокопа — приезжал сценарист из Москвы и разговаривал со мной. Он спросил: »Почему же за Прокопенко, когда его отчисляли из команды, никто не пошел просить и не сказал, что мы за него ручаемся?«

Юрий Курненин, Игорь Гуринович, Александр Прокопенко

Но давайте возьмем нашу жизнь, начиная со школы. Там всегда есть классный руководитель, который скажет, что делать. Директор школы. Даже дежурный учитель на этаже. Это можно, а вот это нельзя. Октябрята, пионеры, комсомольцы — на всех этих ступенях у тебя тоже есть старший, и он всегда лучше знает.

То же самое в команде. Тренер, главный тренер, начальник команды. Или, бери выше, представитель общества »Динамо«. И люди уже были приучены к тому, что все решения спускались сверху.

А вот в 1988 году, когда хотели убрать Кондратьева, команда вела себя уже по-другому. Коллектив встал за него. Может, горбачевская перестройка была тому причиной, а может, и сам коллектив стал более открытым.

— Но, надо признать, в чемпионском »Динамо« все-таки был один ярко выраженный лидер — его тренер.

— Главная заслуга Малофеева в том, что он мог поддержать тренировочный тонус. Все почему-то запомнили его как мастера мотивации — искрений футбол, павлины, бизоны и так далее.

Но все решает тренировочный процесс, и в нем Эдуард Васильевич был хорош. Никакого расслабления, работа с первой и до последней минуты.

И именно поэтому даже киевское »Динамо« с его сумасшедшей функциональной готовностью не могло нас перебегать. Мы были для них настоящим мучением. С киевскими ребятами в сборной 1982 года постоянно обсуждали этот вопрос.

»Елки зеленые, надо вас как-то остановить! — Ну попробуйте…«

— Однако многих, если не всех динамовцев порадовало, что в 1983 году Малофеев ушел из »Динамо« работать в сборную.

— Ну, это понятно. Заезженная пластинка, как бы она тебе ни нравилась раньше, со временем все равно начинает надоедать. Да и в начале чемпионата все уже знали, что его перетягивают в Москву, и все это как-то напрягало. В то же время его умения мотивировать и не хватило нам в еврокубках.

— Как бы вы поступили на месте Вениамина Арзамасцева? В плане экспрессии он ощутимо уступал своему предшественнику.

— Все не так однозначно. Тренер должен уметь и отпускать вожжи. Нельзя команду постоянно держать в состоянии полной боевой готовности — все-таки футболисты не роботы, а живые люди.

— Однако и Боровский-тренер эмоционально значительно уступает Малофееву, который и сегодня отжигает будь здоров.

— Все, что я выигрывал, я выигрывал на приличном эмоциональном взводе. Но эмоциональная выносливость у меня была спринтерская, быстро истощался. Требовалась перезагрузка. И вот поэтому когда я был достаточно мотивирован, то и команды мои показывали максимальный результат.

И это происходит у всех — даже у тех же Венгера, Клоппа, Гвардиолы. Но они в этом плане более выносливые, поэтому и топ-тренеры. Недавно нашел у Арсена Венгера: »Тренер должен тренировать выносливость мотиваций« — как у игроков, так и у самого себя.

А как тренер, конечно, я сформировался во время работы со сборной страны.

— Сразу вспоминается легендарный матч и с голландцами в 1995-м и победный гол тезки Герасимца »из прыжковой ямы«.

— Да, это был тот Рубикон, переступив который я стал другим тренером. Перед этим »Аякс«, за который выступало большое количество сборников, выиграл Кубок европейских чемпионов, и нашим ребятам, конечно, уверенности в своих силах этот факт совсем не прибавлял.

Павел Родненок и Патрик Клюйверт

Я решил, что надо просто ставить целевые задачи каждому игроку. Потому что мы уже имели возможность изучить манеру действий их визави — и в защите, и в нападении.

Ведущим же игрокам — Герасимцу, Зыгмантовичу, Журавлю — давал полную свободу в принятии решений и импровизации, если она будет необходима.

Ребята не были зациклены ни на результате, ни на страхе перед таким первоклассным набором футболистов, у каждого, как я уже сказал, была своя задача. Наш уровень концентрации был гораздо выше, чем у голландцев, и это как раз тот случай, когда порядок побил класс.

— Мда, были времена… Но теперь в »Ислочи«, при всем к ней уважении, нет игроков класса Герасимца и Зыгмантовича.

— Вот именно поэтому мы будем вдвойне требовать соблюдения четкой игровой дисциплины.

— Можно еще рассказать ребятам, как вы в свое время играли не то что с сан-маринцами, а с финнами и ставили на них рекорды результативности в еврокубках.

— Я таким не занимаюсь и другим не советую. Это неправильно, когда ровесники начинают заводить эту пластинку. За чаем разве что можно, в минуту досуга.

— Что, не сработает?

— Нет, это не тот психологический прием, который нужно применять. Ну скажу я им знаменитое: »Мы и пили, и играли — и что?«

Все очень просто устроено — если у спортсмена есть цель, четкая и конкретная, то он к ней идет. И тренер ему поможет.