19.02.24 15:52

Преследователь Быков. «В кассу за премиями Харламов шел с саквояжем»

Двукратный чемпион мира по велогонкам на треке Виктор Быков — в проекте «Old School».

Виктору Быкову сегодня 79, но ведь не дашь. Повествует о своей жизни нараспев, с шутками да прибаутками, время от времени поглядывая на собеседника ироничным взглядом. Понял заглянувший в гости журналист юмор или принимает все на «серьезке»?

Следует полагать, именно так ведут себя гонщики, которые, как известно, бывшими не бывают. Кроме двух золотых медалей, в коллекции Виктора Николаевича еще три бронзовые награды чемпионатов мира.

Его специализация — гонка преследования на 4 километра. Если пользоваться терминологией легкой атлетики — не спринтер, но и не стайер. Скорее, средневик, которому, впрочем, без хорошего финишного рывка никак не обойтись.

У Бычка — как называли нашего героя в сборной страны — он был выдающимся…

— Родился я в 1945 году в Алма-Ате. Там всю войну мама с папой, хорошие спортсмены, готовили для фронта бойцов. Впрочем, когда мне исполнился годик, они разошлись. Мы с мамой переехали в Евпаторию к ее брату.

Жили вместе с ним — в домике на выезде из города в сторону Симферополя. Там же железная дорога, за порядком на которой следил мой дядька. Место примечательное — напротив потом поставили знаменитый памятник погибшим десантникам.

— Вероятно, с детства мечтали стать железнодорожником?

— Нет, меня мама все время в спорт хотела определить. Она ведь какими только видами ни занималась... Даже на горных лыжах ездила, чего уж тут говорить о легкой атлетике или плавании. Работала в санатории массажисткой и как-то познакомилась с женщиной, у которой был сын с ДЦП. Мама делала мальчишке массажи, а ее знакомая поспособствовала моему отъезду в Севастополь — в город с более серьезными возможностями.

Раньше существовали ФЗУ — фабрично-заводские училища. И одно из таких было от завода имени Серго Орджоникидзе, где ремонтировались подводные лодки.

Отучился, получил специальность «трубомедник». В этом месте ты должен спросить: «А что это за медник такой?» Просто потому, что все спрашивают.

— Я не стану исключением.

— Ну, это типа слесаря-сантехника по медным частям на кораблях. И в 15 лет я начал работать на этом заводе. Но мама зорко следила за мной из Евпатории. Попросила у коменданта общежития, чтобы подселила к нормальному человеку, а не к какому-нибудь пьянице или бандиту. Та сразу откликнулась: «У нас есть хороший парень, велосипедист, не пьет, не курит, только тренируется после работы». Такой вариант маму полностью устроил. Как мы уже знаем, спортсменов она любила.

Короче, вскоре мы начали тренироваться вместе с этим парнем. Он для меня и велосипед выпросил в динамовской секции под названием «Турист».

Встаем в 6 утра — и на кросс. Потом заплыв в море. Затем — завод. Ну а потом на велосипедную тренировку. Мне нравилось. Через год уже гоняли до Ялты и обратно.

Наступает весна, начинается сезон, и заявляют меня на первенство города по юниорам. 25 км. И я всех обгоняю, 2 минуты привожу второму месту. Потом чемпионат Крымской области — и там победа. Чемпионат Украины снова выиграл. Я еще на Спартакиаде школьников выступал в Волгограде. Как думаешь, какое место?

— Насчет места я не сомневаюсь. Но потом вас, такого выдающегося вундеркинда, по идее надо было уже на чемпионат мира отправлять.

— Так тогда еще не было юниорских. Но на Спартакиаде, ты прав, я выиграл индивидуальную гонку с раздельного старта.

— Вот бывают же таланты. Человек всего полтора года тренируется, а уже лучший в Союзе по своему возрасту.

— Ну, тут, конечно, нельзя не признать, что от родителей мне передались хорошие гены. Потом получил приглашение от тренера моего товарища. Выдали гоночный велосипед, и начал я ездить на тамошнем бетонном треке.

Поучаствовал в парной гонке в международной встрече — и мы выиграли. За счет моего мощного финишного рывка. Оказалось, скоростная выносливость у меня что надо. Дают мастера спорта и на треке. На шоссе я уже получил.

— Вы красавец.

— Не то слово, в те времена «мастер спорта» — это многое значило. Победа в международной встрече с друзьями по соцлагерю — это вообще выше крыши. Ну, я и сам чувствовал, что есть во мне талант гонщика.

Потом армия. Стали за меня бороться ЦСКА и «Динамо». Родные динамовцы в этой конкуренции победили — призвался в пограничные войска. Отправили меня на курсы молодого бойца в горы, в Грузию. Запрятали так, что я сам себя не мог найти.

Присягу принял, спустили меня в Тбилиси и вроде как и забыли. Один месяц прошел, второй, третий — я уже и смирился. Тем более у меня командир — старлей — сам был спортсменом — гимнастом. Он нашем в моем лице брата по крови. Я дослуживал бы там нормально — мы с ним сразу начали вместе тренироваться.

Но потом выяснилось, что и свои обо мне все еще помнили. Ранней весной срочно вызывают в штаб: «Быков, на тебя вызов в Минск пришел!»

— Надо ехать.

— Это да, деваться некуда. Выхожу на вокзале в Минске. В Тбилиси было плюс 25, а здесь мало того что мороз и снега по колено, так еще и вьюга. Ну, думаю, приехали…

До штаба пограничников там рукой подать, но все равно замерз я, как цуцик. Но потом ничего, освоился. Стал связистом. А на следующий день рядом со мной селят туляка — спринтера.

И я понимаю, что динамовцы решили собрать в столице БССР всех перспективных молодых велосипедистов. Короче, начали мы тут жить и тренироваться. 1965 год, в феврале мне как раз 20 лет.

— Так у нас же трек был в парке Горького совсем убитый.

— Считай, его не было — дорожники лопатами асфальта накидали, и получилась просто плохо сделанная дорога. Так что тренировались мы в зале и на шоссе.

Тренером был Герман Сергеевич Хлопиков — хороший спец. А тот, кто собирал со всего Союза, — это Валентин Васильевич Королевич. Мишу Колюшева тоже призвали из Ташкента, он стал чемпионам мира еще раньше меня — в том же 1965-м. И выиграл медаль уже как белорус.

Жили мы вольно — как гражданские люди. Нам вскоре квартиру выделили на четверых — на улице Седых. Пока служил, институт физкультуры окончил — зимой даже на занятия ходил.

В 1967-м заканчивалась служба, по этому поводу меня к себе пригласил генерал. А мне неловко — я за это время военную форму ни разу и не надевал. У меня ее и потом-то не было. Или все-таки была?..

Короче, ребята нашли, чтобы генерала не шокировать. Хотя, думаю, он понимал, что наше армейское дело заключалось в том, чтобы быстрее других по треку ездить. А у меня это неплохо получалось. Я в 1965-м свой первый чемпионат Союза выиграл. И мне за это квартиру дали.

— Минск решает!

— Там другое решало… Могло легко получиться, что я мимо чемпионата пролетел бы. Короче, история такая — Хлопиков привез нас в Тулу на сбор перед чемпионатом. Ну и я загулял с девчонкой.

— С кем не бывает…

— У Германа Сергеевича была мания — проверять всех в номерах. Он приходит, а Бычка — меня так все называли — и нет.

Садится при входе в номер и ждет. А я под дождь попал. Отвел девочку домой, а сам попер в гостиницу, еще и тапочки снял. В таком виде, босиком и весь мокрый, являюсь перед тренером. В два часа ночи.

«Где был?» — «Ну, я же не виноват, что девушка бог знает где живет. Не бросать же ее».

— Знай наших.

— Ладно, говорит, иди спать, а я подумаю, что с тобой делать. До начала турнира между тем еще дней пять. Утром Хлопиков строит команду и говорит: «Быков вчера не прибыл вовремя на отбой, и потому я его отчисляю со сбора».

Я очумел, команда тоже. Потом пошел к нему в номер: «Можете меня, конечно, выгнать, но чувствую себя очень хорошо и готов выиграть медаль».

Так и было — секундомеры же не врут, а я на тренировках просто всех разрываю. Но Хлопиков уперся: «Это для тебя воспитательным моментом будет». — «Хорошо, тогда я буду выступать не за республику, а за себя самого. Допустит меня судейская коллегия?» Тот растерялся: «Ну, тут еще надо подумать…»

— А вы упертый.

— Так я готов был отлично! Меня потом наши тренеры выручили. Пришли к Хлопикову и насели на него: мол, ты что делаешь? У него же лучшие результаты. Ну а тот принципиальный донельзя. Сидели-сидели они, но потом все-таки уговорили. Он меня простил: «Чтобы это было в первый и последний раз».

Стартую я в индивидуальной гонке преследования на 4 километра. Станислав Москвин — фаворит чемпионата — к тому времени уже семь раз выигрывал эту гонку на чемпионате Союза, призер Олимпиады и чемпион мира. Мы с ним встречаемся в полуфинале.

Он меня впервые видит, а я за ним уже наблюдал. И придумал тактику. На старте немного проиграть, но держать его в пределах видимости. Тем более тебе тренер кричит. И вот я на каждом круге забираю свои метры, а на последнем выигрываю у него метра три. Финишировал я хорошо.

После заездов пошел на трибуны. А там любители все обо всех знают — кто на ком женат, у кого сколько детей и так далее. Не знают только одного — кто такой этот Быков? И я там сидел и слушал, что они говорят. Потом один пришел: «Вроде пацан этот из Крыма. А сейчас за БССР гоняет».

С Колюшевым потом ехал за первое место. И выиграл. Помню то фото — стоим на пьедестале, я наверху, а Москвин смотрит на меня снизу вверх, и взгляд, как бы это помягче сказать…

— «Да откуда ты вообще взялся?»

— Во-во. Мало симпатии у него во взгляде. Практически нет. На следующий год мы снова ехали с ним за первое место, и я снова выиграл. Он тогда к моему велосипеду подошел и чуть не очумел: «И ты вот на этом у меня выиграл?» Велосипед — харьковский «Метеор». Чуть-чуть переделанный, немного шестеренки другие и шины такие, на которых по дорогам ездят. А у него экипировка сборной Союза, велосипед импортный.

Дзинтар Лацис, Станислав Москвин, Виктор Быков и Михаил Колюшев

— Так вас вполне могли взять в Испанию — в командную гонку преследования на победном чемпионате мира 1965 года.

— Рано было. Никто меня не знал, да и документы делать долго. Надо же у комсомольской организации спросить, не против ли она, чтобы ты туда поехал. Тем более сначала нужно было одну соцстрану посетить, а лучше две или три, а уж потом…

Но в 1966-м я уже на чемпионате мира. Как чемпиона страны меня поставили в индивидуальную гонку. Я там восьмым стал, уступил в своем заезде голландцу Груну, он тогда чемпионат и выиграл.

Но я сильно и не выкладывался, думал, надо силы на командную гонку сохранить. Хотя ездить еще толком в команде и не научился. Где-то я накосячил, и пацаны решили, что поедут дальше без Бычка. Мне никто ничего объяснять не стал, а я и не спрашивал. Они бронзу в финале взяли.

— Главное — потом в ведомости оказаться.

— Деньги выдавались в кассе спорткомитета. Как-то встал в очередь за Валерой Харламовым. Он пришел за премиями с саквояжем — как я потом понял, неспроста. И начали ему выдавать: первое место чемпионат СССР, Кубок, чемпионат мира, Олимпийские игры... Насыпали полный чемодан. По-моему, тот даже не закрылся. После него иду я — всего лишь чемпион мира. Начислено 1500 рублей. Вычет за бездетность — на выходе 1300.

— Советские спортсмены значительную часть денег зарабатывали на перепродаже водки, икры и фотообъективов за рубежом.

— Нет, мы ничего не возили — в нашей команде это было не принято. Только суточные получали. За победу на первом чемпионате мне дали золотые часы Longines. Они потом испортились потихоньку. Но в этом сам виноват — начал ездить с ними на велосипеде, они и растряслись, наверное.

Потом, на втором, нам всем нарезные карабины подарили. Так ко мне на следующий день родная белорусская милиция приехала. Я потом у пацанов спрашивал, все же у нас из разных регионов страны, но тамошних милиционеров почему-то этот факт никак не взволновал.

Давай спрашивать, что я стану потом с этим карабином делать — продавать или на стену повешу. «Если не хотите сдавать — посверлите в стволе дырку». Не помню, что ответил, но ружье забрали.

— Законопослушная республика.

— Ага, слишком порядочная. Вы думаете, ее потом в музей отдали или в хранилище какое? Слышал, что из моей винтовки стреляли лосей и кабанчиков. Так что от чемпионатов мира у меня только медали остались.

— Могла в вашей коллекции и олимпийская награда оказаться.

— Мы три года подряд в Мексику ездили, чтобы к высокогорью привыкнуть. И все было нормально, хорошо подготовились. На самой Олимпиаде очень здорово проехали прикидку. Думали, всех разорвем. Но не получилось. Только четвертое место…

Надо признать: в Мексике другие были получше готовы. Тем более начали уже что-то менять — в велосипедах шестеренки другие ставили, побольше. Вращение одно, а они едут быстрее. Костюмы современные, а мы по-прежнему в шерстяных ехали. Я уже про шлемы не говорю — у них уже аэродинамические были.

— В 1969-м сборная СССР взяла реванш на чемпионате мира, выиграв золото.

— Он тогда проходил в Брно, а сам знаешь, что годом ранее в Чехословакии случилось. Материли нас с трибун самым страшным образом. Уж чехов-то не надо было русскому языку учить. Кидали в нас банки из-под пива. Да и вообще все, что попадало под руку. Настроения это нам, мягко говоря, не прибавляло.

Но, к разочарованию публики, мы рвали всех соперников со страшной силой. По сути, выиграли чемпионат в одну калитку. Соперников на треке разве что не догоняли, настолько сильно были готовы.

На «мире» 1967 года, когда я свое первое золото выиграл, у нас тоже была команда-огонь. В нашем виде очень много зависит от спаянности четверки, надо, чтобы все чувствовали друг друга. Когда борешься за доли секунды, все имеет значение. Это две идеальные команды в моей жизни.

Чемпионат мира-1967. Станислав Москвин, Михаил Колюшев, Дзинтар Лацис и Виктор Быков

В 1970-м в Лестере мы уже третьими стали в команде, а я в индивидуальной гонке преследования взял бронзу.

Но нам же надо вспомнить и Спартакиаду народов СССР 1971 года, где весь пьедестал «индивидуалки» оказался белорусским. Это была сенсация, никто не ожидал от нас такой прыти.

Первым стал Виталий Назаренко, второй — Дмитрий Паньков и я — третий. Я мог бы, конечно, и выиграть, но в полуфинале специально земляку помог — сейчас-то уже можно признаться. Потому что в гонке за бронзу он мог бы и проиграть, а я — нет.

Уж больно нам нравилась идея — когда только белорусы в призах. Готовы мы были отлично. Потом все вместе плюс Николай Шиманович заявились на командное преследование и выиграли и его.

— Это круто.

— Не то слово! Спартакиады в то время все равно как советские Олимпиады. Республики очень чутко следили за успехами своих спортсменов, и потому победить на них считалось очень престижным.

— Коммерческие старты тогда были?

— Мы довольно часто ездили в Данию, но подзаработать там можно было немного. Короткие гонки, кругов по 30. Вроде небольшие, однако измотаться можно до предела. Но это для меня, особенно с выбыванием. Я устраивался в серединке, чтобы не перенапрячься и сохранить силы, а потом, когда надо — рывочек р-раз, и все.

И вот как-то я выиграл три такие гонки. На четвертую пришел и говорю тренеру: все, я устал. А там за каждую гонку победитель получает деньги — 75 крон. Ну и зрители делают ставки. Вот мне тренер и говорит: «Витя, тебе сниматься нельзя, там один человек на тебя поставил, что ты все пять гонок выиграешь».

— Откуда такая трогательная забота о неизвестном иностранце?

— Вот я ему так же и сказал. Иди, мол, договорись, порешаем с этим датчанином, чтобы всем было интересно. Тот ни в какую. Мне кажется, просто побоялся. Говорит: «Ладно, ты только выйди на старт, но сильно не старайся». Ну, я вышел, кое-как проехал, и мужик тот денег не заработал.

— А как можно было заработать вам?

— Да никак. Помню, у нас была гонка вокруг Кремля. После каждого круга разыгрывался финиш. Я вышел победителем и получил, как думаешь, что? Это сейчас было бы тысяч так несколько долларов. А тогда — маленький радиоприемник. До сих пор сохранился.

Платить начали с Олимпиады 1972 года. У нас тогда Володя Семенец с Игорем Целовальниковым выиграли тандем — потом эту дисциплину исключили из программы Игр. Ребята в полуфинале обыграли знаменитых французов Морелона и Трантена — чемпионов прошлой Олимпиады и лучших спринтеров мира. За золото парни получили по две тысячи долларов. В то время очень хорошие деньги.

Владимир Семенец и Игорь Целовальников

— Для любителей — несомненно. Но на чемпионатах мира одновременно с вами выступали и профессионалы, соревнуясь, понятно, исключительно между собой.

— Вначале выступали любители, потом профессионалы. Мы к тому времени уже уезжали. Но Жака Анкетиля — главную звезду того времени, пятикратного победителя «Тур де Франс» — я видел в деле. Кстати, в той же Дании. Это, конечно, было зрелище, забивавшее трибуны до отказа.

Один его выход на трек чего стоил… Вначале идет француз — в тапочках и маечке. За ним целая делегация — один катит велосипед, второй тащит запасные колеса, третий несет шлем, четвертый еще что-то. Вот это я понимаю — профессионал. Он там чего-то не захотел, так перед ним организаторы чуть ли не на колени упали.

— Советские хоккеисты всегда мечтали сразиться с профессионалами.

— Ты, наверное, виды спорта путаешь. Велоспорт на треке вообще не ценился. Существуют, конечно, гонки, которые оплачиваются бешеными суммами — но это шоссе. «Тур де Франс», «Джиро д'Италия» и так далее.

Команда — девять человек, и там целая наука, как разогнать своего и притормозить конкурентов. Едут долго, часами, много тактической борьбы, масса зрителей на обочине. Отсюда же много внимания СМИ, соответственно, реклама на каждом шагу.

На треке другое, у нас тогда четыре комплекта медалей разыгрывались. Гит с места, индивидуальное и командное преследования и спринтерская гонка. Это сейчас двенадцать уже.

— Олимпиада-1972 тоже не оказалась для вас медальной.

— Там вообще без шансов, можно было и не ехать. В предварительном заезде стали седьмыми. Тренер у нас был нулевой, ничего в этом деле не соображал. Набрал людей, которые никак не должны были ехать на Игры. Вот и результат.

Лучшим тренером был Вадим Андреевич Бахвалов. С ним я два чемпионата и выиграл.

— Говорят, что допинг пришел в велоспорт в конце шестидесятых.

— Велоспорт — это спорт допинга. Особенно на шоссе. На треке мы за немцами тоже замечали. Вышли, сели. Провели гонку — остановились. И их сразу увели. Естественно, что-то кололи.

Почему так думаю? Просто так никто не делает.

Велосипедист — вне зависимости от того, выиграл он или проиграл — все равно покатается на треке, посидит на станочке немного, приведет свой организм в порядок. А этих р-раз — и увели. Думаю, для того, чтобы уколоть и снять напряжение.

Что касается меня, то я даже не знаю, что это такое. Единственное, на Играх 1972 года Стас Москвин дал нам таблеток коричневых под названием «кофеин», чтобы приподнять настроение. Но они же не запрещенные, это все равно как пару чашек крепкого кофе или чая выпить. Больше мне никто ничего не предлагал. А сами мы и не знали, какие там препараты и что они повышают и увеличивают.

— А вот Лэнс Армстронг в этом плане был куда более продвинутым.

— Я читал его книгу, довольно познавательная. Однажды даже накоротке с ним пообщался, и он на моей майке оставил автограф.

История такая — в девяностых моей супруге, работавшей в МИДе, предложили командировку в Вашингтон. Я поехал вместе с ней. И вот однажды американская столица принимала тех, кто соревновался в кругосветной велогонке с участием инвалидов. Они взяли старт в Вашингтоне, успешно обогнули земной шар, и на финишном этапе к ним должна была присоединиться группа известных людей.

Меня как чемпиона мира через нашего посла пригласили в этот проект. Купил себе велосипед за 500 долларов и проехал со всей этой компанией. Потом прием, на котором мы с Лэнсом немного поговорили. Он тогда только начинал свою карьеру, чемпионом мира стал в 1993 году.

Армстронга заложил кто-то из друзей. Но я так и не понял, почему он все-таки признался в употреблении допинга. Стой на своем, и все.

— Какие достижения у вас были после окончания карьеры?

— Да никаких. Предложили тренером поработать, но бумаги меня прибили. Копаешься в них, ничего не понятно. Пошел что-то выписать для ребят — денег нет. Ну и до свидания.

— Зато был дом в Евпатории.

— Это да, у местных курортный сезон год кормит. Но дело даже не в этом. Там мама жила. Она всегда была в порядке, следила за собой. Танцевала на своем 90-летнем юбилее так, что все диву давались.

Помню, тогда мой младший Лешка попросил, чтобы бабушка — дети ее бабой Маней называли — обязательно дожила до 100. Она улыбнулась, обняла его и торжественно пообещала.

И ведь сдержала бы, у бабы Мани была железная воля. Это еще то советское поколение, которое через все прошло и ничего не боялось. Никогда на месте не сидела, все время чем-то занята.

Просто однажды зацепилась за порог. Я в соседней комнате был, сразу прибежал. Инсульт. Ушла в 99 лет.