04.07.24 14:00

Философия гимнастики. Лучший тренер лучшего спортсмена

Интервью с Сергеем Шинкарем — наставником Виталия Щербо.

У каждого человека есть свой памятник в жизни. У заслуженного тренера СССР по спортивной гимнастике и Сергея Шинкаря их два. Первый, конечно же, его лучший ученик — шестикратный олимпийский чемпион, лучший спортсмен планеты 1992 года Виталий Щербо.

Второй — неизданная пока что книга «Философия гимнастики». По сути, учебное пособие для тех, кто хочет добиться в этом виде спорта успехов. Оно отталкивается от наработок советской школы — пусть уже и не существующей, но по-прежнему являющейся лучшей в мире.

Это признак по-настоящему большого тренера — любимому делу он отдается вне зависимости от возраста. И мы ничуть не удивимся, если узнаем, что Шинкарь до сих пор делает зарядку с привычным ему комплексом упражнений, который начинающие журналисты помнили наизусть.

Впечатляло количество подходов и повторов, и мы почти не сомневались, что все тренеры в сборной СССР делают именно так. И у них, как и у учеников, тоже есть свой чемпионат, в котором Шинкарь как самый атлетичный непременно должен был побеждать. Вселяя тем самым в Виталия дополнительную уверенность.

Интересно, делает ли он такую же гимнастику в Австралии, где живет без мало тридцать лет? Звоним Сергею Сергеевичу в Брисбен — в 6 утра по местному времени, ничуть не сомневаясь, что он уже на ногах.

— Да, я по-прежнему рано встаю и действительно не забываю про зарядку. Правда, есть один нюанс — в августе мне 77. А так как оздоровительная физкультура — категория сугубо индивидуальная, то полагаюсь на собственные ощущения.

Брисбен располагает к размеренному образу жизни. После зарядки мы с женой пьем чай с бутербродиками и едем к воде. Наш дом находится в 500 метров от залива Тихого океана. Располагаемся на травке, рядом спортивная площадка — очень правильно сделанная, на которой я и сам часто тренируюсь.

Потом едем подальше, там отдыхаем. Второй завтрак в 10 — тогда уже едим капитально. Потом начинаем заниматься своими делами — когда у тебя два дома, то там всегда найдется какая-то работа.

Частенько езжу в гимнастический клуб, где работаю консультантом. Иногда заменяю тренеров, иногда провожу семинары — австралийцы любят это дело.

Погода тут сказочная, наш штат Квинсленд — самый солнечный в стране. Сейчас зима, но днем плюс 20-22.

Вечером снова гуляем. Я, кстати, готовлю сам, хорошо научился это делать. Жена немного болеет, но это не страшно, я с детства учился ухаживать за другими. Так что меня все эти стирки и готовки совсем не напрягают.

С женой перед операцией

Детство мое проходило в Волковыске. Нас было пятеро детей, жили мы небогато, а если честно, то и бедно. Мама была парикмахером, и ей разрешали работать на дому.

Я от нее научился стричь — и мужчин, и женщин. И потому никогда не ходил к парикмахеру, стриг себя сам — у меня для этого есть и зеркало, и специальные приспособления.

В классе всем прически переделывал, в армии то же самое было. Ну и потом уже в сборной СССР я стриг всех тренеров, начиная с главного — Леонида Аркаева.

Гимнастов, понятно, тоже. Даже укоренилось представление, что если Сергеевич подстрижет, то соревнования пройдут успешно.

Как-то вместо меня на сбор приехал Леня Филиппенок — он тоже стричь умел.

И тут как раз Игорь Коробчинский: «Надо подстричься перед чемпионатом Европы». Ну, Леня сделал все как надо, но только Игорь абсолютное первенство так и не выиграл. Мне потом его тренер сказал: «Ты, что, специально вместе себя Филиппенка прислал?»

Я и Виталику изменил прическу: у него был пробор, а я сделал ежик — как раз перед Олимпиадой в Барселоне. И еще подарил ему золотую цепочку на руку — на счастье. Я ее нашел в воде, гуляя на последнем сборе в Италии.

— Однако надо рассказать, как вы добрались из провинциального Волковыска до олимпийской Барселоны.

— Сейчас в это трудно поверить, но когда в 1961 году я, будучи 14-летним подростом, пришел на тренировку гимнастов, то мне сказали, что я еще слишком молодой для этого вида спорта. Я с этим не согласился, так как немного занимался самостоятельно на турнике. Мне этот вид спорта нравился.

Сергей Шинкарь — второй справа в верхнем ряду

И наш школьный учитель физкультуры Виктор Григорьевич Сенько сказал: «Ну ладно, приходи на тренировку, посмотрим, что ты за птица».

Понятно, что уровень гимнастики в Волковыске был слабым, тренеры здесь надолго не задерживались. Но один из них — Николай Васильевич Королев — сыграл особую роль в моей судьбе — не только как тренер, но и как человек.

Этот молодой выпускник минского ИФК не курил и не пил, и мне это очень нравилось. И еще он расписывал каждую тренировку — от и до, потом я делал точно так же.

Однажды случайно прочитал его отчет директору школы, где тот характеризовал каждого ребенка. Про меня было написано: «Сергей — гимнаст с большим будущим». Это меня невероятно мотивировало. С большим будущим! Это значит, что я смогу попасть и в сборную республики, и, может быть, даже на чемпионат СССР!

Но увы, Королева потом пригласили в Минск, в спорткомитет, и мы остались без тренера. Зато я получил первый опыт в будущей профессии — два года самостоятельно тренировал команду мальчиков и девочек.

Мы ездили на чемпионат Гродненской области и занимали там первые места. Работал, понятно, бесплатно, а когда мне подарили в качестве приза синий шерстяной костюм — как у настоящего тренера, я был безгранично счастлив. А было мне тогда всего-то шестнадцать.

Когда закончил школу, то решил поступать не в физкультурный, а в БГУ на общую физику.

— Все у вас не как у людей.

— Поначалу я перебивался с троек на четверки, но когда пошли успехи в гимнастике, когда стал тренером, то уже было стыдно учиться плохо. И я всерьез увлекся математикой и физикой. Перед глазами стоял пример штангиста Юрия Власова — необычайно популярного в то время спортсмена.

Он был инженером и целиком и полностью опровергал распространенное уже тогда мнение, что спортсмен — это, скорее всего, дурак с крошечным мозгом и накачанными мышцами.

Мне было противно это слышать, и я решил доказать, что можно быть и хорошим гимнастом, и физиком. Мне даже обещали помочь при поступлении.

Сдал экзамены без троек, но не прошел по конкурсу. Никто так и не помог, и я ужасно расстроился. Но Королев сказал: «Забирай документы и неси их в институт физкультуры». Там уже закончили сдавать экзамены, но меня приняли на заочное отделение.

Первую сессию сдал очень хорошо и через полгода перевелся на стационар. Ну и тренировался параллельно.

— Это было нелегко с ростом 183 сантиметра.

— Да, зато когда такой гимнаст что-то делает, то это смотрится очень эффектно.

Был такой Николай Милигуло — тоже высокий парень, серебряный призер Олимпиады. Он был для меня белорусским кумиром. Я даже вместе с ним потом тренировался и выступал, у нас были абсолютно одинаковые комбинации на перекладине.

А моим главным кумиром был Борис Шахлин — семикратный олимпийский чемпион. Железный Шахлин, как тогда его называли. Я по пять минут стоял перед зеркалом и держал скулы, чтобы щеки впали так, как у него. У Бориса было очень мужественное лицо, и он гипнотизировал соперников и судей одним только своим видом.

Борис Шахлин

— И поэтому все были шокированы, когда на одном из турниров он, будучи уже судьей, упал в обморок. Выяснилось, что железный Шахлин не переносил вида крови.

— Этого я не знаю. Встречался с ним в Сиднее на Олимпиаде, он тогда приехал к нам как судья. Мы даже выпили вместе. Борис Анфиянович крепкие напитки сильно уважал, надо признать.

Но, знаете, во времена зарождения советской школы — в 50-60-х годах — было обычным делом, когда после окончания соревнований и участники, и тренеры, и судьи садились одной компанией и вместе выпивали. Это была своеобразная традиция, и никто не видел в этом ничего зазорного.

Но потом, когда я работал в сборной СССР, такого уже не было. Нет, конечно, было, однако тренеры собирались отдельно, как и спортсмены. И главной задачей последних было не попасться на глаза первым.

Иначе будут собрания, проработки и отчисления. Я присутствовал на большом количестве таких мероприятий и знаю, столько талантливых ребят мы из-за этого потеряли.

Карьеру спортсмена я закончил в 1971-м, когда съездил за сборную БССР на Спартакиаду народов СССР. И тут же получил приглашение поработать с мальчиками в школе-интернате спортивного профиля. Оно было не случайным — в Минске я начал тренировать, еще будучи студентом ИФК, и уже имел немаленький стаж работы в детской спортивной школе.

— В следующем году родился будущий великий чемпион Щербо. Однако же немало пришлось перевернуть руды, прежде чем к вам попал Виталий.

— Он пришел в шестом или седьмом классе. Щербо учился в школе с английским уклоном, и его мама совсем не хотела, чтобы сын ушел в спортивный интернат. Да и Виталя, признаться, не горел особенным желанием, но я сумел их переубедить.

К тому времени через молодежную сборную страны у меня уже прошли пять гимнастов, и Виталий точно не был самым одаренным из них. Был такой Василий Цариков — невероятно талантливый парень, с блеском выигравший всесоюзные Молодежные игры.

— Почему же не стал звездой?

— Были проблемы с соблюдением режима. В какой-то момент посчитал себя незаменимым и начал не только плохо тренироваться, но и пропускать занятия. Хотя впереди открывались прекрасные перспективы — главный тренер молодежной сборной Николай Андрианов уже планировал его в поездку в Японию. А тот взял и пропал, просто не пришел на вокзал к московскому поезду.

— Виталик тоже был не пай-мальчик.

— Это да. Характер сложный, но и парень очень одаренный. Легко мог сачкануть зарядку. Даже со сбора его отчислял.

— Щербо рассказывал в интервью нам, что когда попал в первую сборную СССР, то сполна почувствовал все прелести дедовщины.

Виталий Щербо: в уличных драках я был в первых рядах

— Скажу так: мы, тренеры, многого не знали. Главное, чтобы твой спортсмен нормально тренировался. А остальное… Было то, на что не мог повлиять даже Аркаев. Да, кого-то он наказывал, но это были не основные номера.

В самом начале своей карьеры в сборной таким неосновным оказался и Виталик — его поймали курящим. Мы всегда работали бригадой, вместе с двумя Леонидами — его первым тренером Выдрицким и Филиппенком. На сборе со Щербо тогда был последний.

Неприятная история — Аркаев даже не поставил тренера в известность, не посовещался, а рубанул сплеча. На утреннем построении: «Щербо, шаг вперед!» Так и так, отчисляется со сбора за нарушение режима. Оба уехали оттуда, как оплеванные.

А потом Виталий выиграл Молодежные игры, и я позвонил Аркаеву. Мол, вы все сделали правильно, большое вам за это спасибо, Щербо сделал верные выводы, да и мы в целом идем вперед, разучили сразу несколько новых интересных элементов. Я сказал все то, что хотел услышать главный тренер, и, конечно, мы тут же получили приглашение на сбор.

C Виталием Щербо

Это был определяющий момент в жизни Виталия — решалось его спортивное будущее, и на Играх в Донецке он рвал и метал, желая доказать Аркаеву, что на него можно рассчитывать.

Я был в молодежной сборной страны с 1974 года. Олег Дмитриев, Николай Володько, Анатолий Шиковец, Юрий Цыбулько, Василий Цариков... Все они были перспективными гимнастами, побеждали даже на взрослых чемпионатах страны, но в первой сборной так никто и не закрепился — настолько велика была в ней конкуренция.

Но все это время я рос как тренер, а Андрея Федоровича Родионенко, который был главным в «молодежке», просто конспектировал. У меня до сих пор те тетрадки хранятся.

Каждый сбор в «молодежке» давал бесценный опыт просто потому, что ты соприкасался с большим количеством высококлассных специалистов.

Андрей Федорович привлекал на тренировки всех теоретиков и практиков — как консультантов. Каждый из них сидел на своем снаряде, и все эти знания передавались нам.

Ребята приходили из «молодежки» во взрослую сборную настолько подготовленными, что Аркаеву надо было только шлифовать их мастерство и делать из них настоящих бойцов.

Я ту школу прошел в полном объеме, и все это мы внедряли у себя в республике. Белорусы всегда были сильными конкурентами на всесоюзной арене.

— Ваши коллеги из разных видов спорта любили сетовать на то, что в сборной предпочтение часто отдавалось россиянам, а остальным нужно было пробиваться.

— В гимнастике такого никогда не было. Если Щербо у всех выигрывал, то выигрывал. Перед Олимпиадой он был номером один в сборной, и только поэтому я туда с ним и поехал.

— Виталий красочно рассказывал, как подрался на тренировке с товарищем по команде — буквально за две недели до Игр. И что все тренеры с интересом пошли смотреть на эту битву.

— Я не ходил. И не придавал бы этому особенного значения. Товарищ по команде, как вы выразились, это прежде всего конкурент. И чего там: есть люди с противным характером, которые выводят из себя. Есть слишком шумные, как Коробчинский.

Но я любил всех ребят — все они завоевали право быть в сборной титаническим трудом. И никто из них не обязан быть рубахой-парнем, приятным для всех.

Виталик ведь тоже со своим ярко выраженным лидерским характером не всем нравился. Не всех вдохновляют самоуверенные люди, но это была черта его характера, отличающая от других.

По-настоящему талантливый человек многое подвергает сомнению. Его невозможно вести по общим лекалам. К нему надо прислушиваться, потому что если игнорировать его «я», то в какой-то момент ты его просто потеряешь.

И у нас были такие моменты, когда приходилось садиться и серьезно разговаривать. И я находил силы признавать свои ошибки. Хотя бы потому, что я никогда не соревновался на таком уровне, как Виталий, и зачастую в каких-то нюансах он разбирался лучше, чем я. Надо понимать, что мы не только учим, но и сами учимся у спортсменов.

В 1993-м в Бирмингеме Виталик стал чемпионом мира в многоборье. Когда сделал упражнение на коне, то ему почему-то показалось, что я слишком переживаю. Он подошел ко мне и сказал: «Сергей Сергеевич, да не волнуйтесь, я все равно всех уделаю». Я не знаю ни одного другого гимнаста, который мог бы сказать нечто подобное.

Никто не хочет ничего загадывать наперед — это считается плохим знаком. Суеверий хватает. Некоторые тренеры отворачиваются от помоста, когда их ученик делает упражнение. Их можно понять еще и потому, что нервы в такие минуты действительно на пределе.

Спортивная гимнастика в этом плане уникальна — много снарядов, подходов, и каждый из них наполнен массой сложных элементов, которые тренер делает вместе с учеником. Если бы кому-то пришло в голову сделать фильм о тренерских эмоциях, то люди поняли бы о спорте очень многое…

Но я никогда не отворачивался.

А вот Виталик не любил смотреть выступления соперников, но голова у него работала как компьютер. Он всегда знал, сколько ему надо показать на снаряде, чтобы выиграть многоборье. Говорят, что шахматисты помнят все свои партии, так и Виталик знает все свои баллы, полученные даже на юниорских соревнованиях.

— Но чем же объяснить его грандиозный успех в Барселоне?

— Генеральная репетиция была на Играх доброй воли в Сиэтле, где он выиграл четыре золотые медали — в личном и командном многоборье, в опорном прыжке и на перекладине, а на вольных стал вторым. Это очень придало ему уверенности.

Честно говоря, я рассчитывал на две-три золотые медали, вышло шесть. Но Виталий действительно был очень хорошо подготовлен — практически на каждом снаряде.

На тех же кольцах всех впечатляло его скрещивание, хотя он и не был силовиком. Не все помнят, но перед последним снарядом Виталий всего лишь на 0,1 балла опережал Гришу Мисютина.

У того последний снаряд — перекладина. Он получает 9,9, и, чтобы обогнать его, Витале надо получить как минимум столько же. И весь многотысячный зал замирает и смотрит только на него. Кольца — очень коварный снаряд. Достаточно немного утратить равновесие, и все пойдет наперекосяк. А Виталий идет и делает именно 9,9.

Помню, после шестой золотой медали ко мне подошла Нелли Ким и сказала: «Сергеич, ты хоть представляешь, что натворил?» Признаюсь — не представлял. Но уже понимал, что переживаю лучший вечер в своей жизни.

Так получилось, что в те же дни моя дочка гастролировала в Барселоне в составе Белорусского государственного ансамбля танца.

Она приходила ко мне и не могла меня найти. Как шутили все вокруг — девочка ищет отца. Потом уже нашел ее сам. И так здорово получилось, что вначале я отмечал победу с тренерами, а потом — с артистами ансамбля. Те были посуровее — пили разбавленный спирт.

В этом и состояла разница между большим спортом и культурой: мы уже тогда зарабатывали валюту и не экономили на суточных, хотя раньше это было и у нас — консервы и сухая колбаса.

— Это первая часть вашей жизни. Вторая началась в 1995-м, когда вы уехали в Австралию.

— В 1994 году я привез сборную Беларуси на чемпионат мира в Брисбен. Ваня Иванков выиграл многоборье, Щербо стал третьим и взял три золота в отдельных видах. А тут же работали русские тренеры, и они познакомили меня с менеджером ассоциации гимнастики штата Квинсленд, столицей которого был Брисбен.

Он и предложил мне переехать в Австралию. Признаюсь, долго не раздумывал. Тогда было тяжелое время. Жена работала старшей медсестрой в детском саду. Как сейчас помню — несчастные 90 рублей на полторы ставки. Хорошо, что у меня уже была валюта.

Система советской подготовки была еще жива, но я понимал, что эта инерция не будет слишком долгой. Возможностей для работы становилось все меньше, даже зал динамовский у нас отобрали.

Рекомендовал на главного тренера Витю Дойлидова, тепло попрощался с тогдашним министром спорта Владимиром Рыженковым. Он не был против, и 17 января 1995 года вместе с женой и сыном я прилетел в Брисбен.

Поначалу, конечно, было очень тяжело. Английский на нуле. Хотя, надо признать, в гимнастике проще работать без языка, чем в какой-то другой области.

Через два года стал старшим тренером в местной академии спорта, отвечал за мужскую и женскую гимнастику. Зарплата увеличилась в два раза по сравнению с тем, что было поначалу.

Когда австралийская федерация решила организовать централизованную подготовку сборной в Канберре — по принципу озера «Круглое», то там мы работали уже вместе с Володей Ваткиным (тренером Ивана Иванкова. — прим. Bet News). По сути, мы были основными тренерами национальной сборной и съездили на все чемпионаты мира и три Олимпиады.

Ребята мне попадались неплохие. Мидди Морган на Кубках мира неоднократно был призером на перекладине — для австралийцев это очень хороший результат.

С Мидди Морганом

Но самым талантливым был Броди Хенессен. Мы с ним в 2010-м ездили в Сингапур на Олимпийские игры молодежи, и он очень неплохо себя там показал. 16 лет, невероятные данные и желание работать — в советской системе он стал бы чемпионом.

А там тренировки, за которые надо платить. И мама, у которой трое детей от трех разных браков и которая заставляла его работать.

Я устроил парня в одно место, чтобы он получил специальность и мог тренироваться, но все равно это было не то. Вдобавок он рано женился, и его спортивная карьера пошла под откос.

Очень жаль — с ним я словно обрел вторую молодость. Тренеры понимают, что имею в виду, когда в твои руки попадает такой бриллиант.

А в 2017-м я ушел на пенсию.

— Ее на жизнь хватает?

— Скажем так, с голоду не помрешь, но особенно и не забалуешь. Был дом, который я когда-то купил за 275 тысяч австралийских долларов, а в 2010-м продал его вдвое дороже. И смог купить дом, в котором теперь живу. А другой — у меня их два — сдаю в аренду.

Опять же, надо понимать, что на пенсии я продолжал свою работу. По программе Международной федерации гимнастики ездил с семинарами по разным странам мира. Это все довольно неплохо оплачивалось, да и тренерам нравилось.

Выступление онлайн на Международном семинаре кафедры гимнастики

В Северной Корее встретился с тренером Пэ Гиль Су, который стал чемпионом Барселоны-92 в упражнении на коне — вместе с Виталиком. Тепло пообщались.

Так же, как и с китайцем Ли Цзином, которого Виталик там же опередил и на кольцах, и на брусьях. На брусьях китаец отработал просто идеально, но при приземлении сделал шаг и из-за этого потерял сразу 300 тысяч долларов. Именно такой у них была разница между золотой и серебряной медалями. За первое место китайцы давали своим миллион. Ли признался мне, что сильно ненавидел в тот момент нашего чемпиона.

— У нас золото оценивалось в три тысячи долларов. Но все призовые за шесть золотых медалей были позднее украдены из минской квартиры Щербо, а наводчиком стал его товарищ по сборной Николай Тиханович.

— Денег было даже больше — 25 тысяч долларов. Но, насколько я знаю, не Коля был инициатором той кражи. Его вроде как заставили другие люди. А Виталик потом уже проявил к нему максимальную лояльность.

Тогда было лихое время. С человеком, который более или менее зарабатывал, могло случиться все что угодно. Я, понятно, не был миллионером, но все же нашел 150 долларов, чтобы поставить в квартире железную дверь с двумя замками. Тогда у всех входные были из дерева, вдобавок открывавшиеся вовнутрь, и моя дверь внушала некоторое спокойствие.

— С Виталиком часто общаетесь?

— Минимум два раза в год созваниваемся — на наши дни рождения. Все у него хорошо, жаль только, что с семейной жизнью как-то не сложилось и сейчас он один.

— В отличие от вас. Расскажите секрет.

— 56 лет мы с Зиной вместе. Я не однолюб, просто повезло. Красивая, просто очаровательная девушка. Как только увидел, сразу решил — женюсь. И не пожалел ни разу.

Дети у нас прекрасные — дочка преподает пилатес. Увы, танцы тут не в большом почете. Сын работает в Мельбурне, он айтишник.

Ну, я тоже без дела не сижу, написал фундаментальный труд по основам подготовки гимнастов высокого класса. Называется «Философия гимнастики». Там знания не только мои, но и всей советской школы, которая, поверьте мне, своей значимости ничуть не утратила.

Те, кто читал, говорят: надо печатать. И желательно на английском, потому что можно заработать хорошие деньги.

А мне хочется на русском и пусть даже без гонорара.

Я ведь для своих писал. Таких же, каким и я когда-то был. Родители мои сильно удивились бы, если бы узнали, куда занесла меня судьба.

Но мне всегда кто-то помогал — жаль, никак не могу найти Королева, никто не знает, где он. Но очень надеюсь, что жив.

Так вот, мне тоже хочется сделать что-то полезное для белорусской гимнастики и для тех тренеров, кто пытается сейчас ее поднять.

В Минске, знаю, заинтересовались, обещает помочь университет физической культуры. Так что мечта моя, надеюсь, все-таки сбудется…