Рубрика «Old School» задумывалась нами не для общения о настоящем или ближайшем прошлом, а для ностальгических воспоминаний о более ранних временах. А потому с Константином Шереверей, который сегодня отмечает 70-летний юбилей, мы говорим не о его карьере функционера — с известным завершающим этапом.
Серебряный призер Универсиады-81 погружает себя и нас во времена чемпионата СССР. В славные годы, когда честолюбивый минский РТИ мог дать бой любому клубу — даже самому титулованному. И опять же любому мог проиграть — из-за присущего каждой студенческой команде разгильдяйства.
Интересно, каким бы стал флагман отечественного баскетбола, перейди в свое время под знамена СКА? Если вы не знали, то такая возможность существовала. Это интервью первого номера РТИ и одного из лучших разыгрывающих в Союзе откроет для молодого читателя немало секретов и будет интересно и для бывалых болельщиков.
— Люди старшего поколения поймут, почему советского хорошиста могли оставить в школе на второй год. Как, например, меня. Тогда Всесоюзная спартакиада школьников — это все равно как Олимпиада. Все республики накапливают лучшие кадры. А я, как назло, школу должен окончить раньше, чем надо, хотя по году рождения — 1954-й — подхожу.
Вот меня на второй год и оставляют — с гарантией Министерства образования, что потом могу поступить в любой ВУЗ республики. Мама, когда узнала, грозила написать письмо в «Физкультурник Белоруссии», чтобы с этой аферой разобрались. Но ее убедили, что без Кости Шеревери сборной БССР никак не обойтись.
Кстати, сыграли мы неплохо. Место не помню, но в шестерке были точно. По тем временам вполне хороший результат. В 18 лет в РТИ дебютировал. Тот матч до сих пор перед глазами.
Красницкий и Ковалев получили по 5 фолов, и Иван Александрович Панин командует: «Шереверя, на площадку!» Сказать, что я пришел в сильнейшее волнение, — это ничего не сказать. Мы играли с московским «Динамо» — одним из лучших клубов страны.
И, наверное, именно поэтому решил ознаменовать свое появление на площадке броском с не самого очевидного расстояния — метров с восьми.
Мимо пролетал Блик, который меня и пальцем на тронул, но так как мяч не долетел до корзины метра полтора, то судья заподозрил его в нехорошем. И выписал два штрафных. Я их реализовал — уж не знаю как.
А в концовке игры делаю то, что защитник не должен делать в принципе. Вхожу в зону, напрыгиваю на две ноги под Жигилия, который выше меня на голову. Отклоняюсь, переношу мяч и бросаю из-под него — у меня это был наигранный прием. Вова не успевает ничего понять — два очка. И мы выигрываем — в родном зале РТИ.
И сразу же Красный — Красницкий — кричит на весь зал: «Я всегда в него верил!» Панин с ним соглашается: да, парень неплохо влился. Так я получаю доверие тренера и карт-бланш. А это, как известно, окрыляет.
В 21 год выполняю мастера спорта и уже выхожу в основном «пятаке» на Спартакиаде народов СССР.
У нас хорошая команда была. Задиристая — в лучшем смысле этого слова. В 1974 году ЦСКА обыграли. Тогда в нем играли наши Акимов и Шукшин.
Москвичам очередная победа ровным счетом ничего не давала — они и так становились чемпионами. А для нас матч имел большое значение — на кону стояло место в высшей лиге.
— Деваться некуда.
— Вот именно. Сергей Белов выпрыгивает и комментирует: «Бью в заднюю дужку». Дальний отскок — и мы забрасываем. Ковыркин шепчет: «Вы ж меня отодвигайте, а то подберу!» Эти нормальные ребята, но ведь были и те, кто не знал и рубился по полной программе.
История сохранила имена тех героев: Ястребов, Петраков и Милосердов. Как же мы с ними намучились… И вот в конце Ковалев забрасывает, и мы выигрываем одно очко.
После этого из «вышки» вылетают армейцы Риги, а киевский СКА отправляется на матч со вторым клубом первой лиги. Под нами оказывается и каунасский «Жальгирис», еще не имевший такого сумасшедшего состава, как в конце семидесятых.
Мы москвичам потом поставили ящик шампанского и какие-то пластинки — тогда это был довольно ходовой и престижный товар.
Другой случай, другой год. В Минск приезжает тбилисское «Динамо». Тогда там играл Нодар Коркия — мы с ним и сейчас дружим.
Матч во Дворце тенниса. Перед игрой подходит Нодар: «Слюшай, Костя, нам эта игра очень нужна». И демонстрирует здоровенный пресс бабок, стянутых резинкой: «Это все вам!» Нам игра вообще не нужна, ее итог никак не может повлиять на занимаемое место.
— Надо посоветоваться с коллективом. Вернее, с ведущими игроками.
— Это можно было сделать только во время разминки. Подбегаю к Попкову, Саша: «Ну на фиг…». Ставлю в курс Гузика. «Ого, — говорит Витя. — Ну и сколько же нам заряжают?» — «Не знаю, но, похоже, сумма приличная». Все это время мы бросаем по кольцу, делаем друг другу передачи и активно перемещаемся по площадке.
А трибуны потихоньку наполняются, вижу много знакомых лиц. Кто-то улыбается, кто-то одобряюще поднимает руку: мол, будем болеть за вас, ребята, не подведите…
— Испытание.
— Да. И чувствую я, что моему грузинскому другу придется отказать. Витя тоже посматривает на трибуны, и, похоже, мысли у нас с ним одинаковые. Подбегает: «Да ну их, Костя, перед своими же играем…»
Помню, веду мяч в игре, а Нодар прессингует и шипит: «Атдай мяч, атдай мяч, тебе гаварю!» А меня смех разбирает, но даже так мяч у меня все равно хрен заберешь.
Потом в «Физкультурнике Белоруссии» написали: «С хорошим настроением проводил этот матч Константин Шереверя, да и вся белорусская команда играла ярко и с огоньком. У гостей из солнечной Грузии практически не было шансов на успех».
После матча подошел Нодар: «Коста, вы деньги не взяли, но мы вас еще больше зауважали». Такое, признаюсь, было приятно услышать…
Нодар Коркия (слева)
Самым стрессовым городом в плане судейства был Тбилиси. Выиграть там невозможно. Помню, динамовцы принимают Куйбышев. Проигрывают очко, атакуют, но не успевают бросить. Все, свисток, куйбышевские вскакивают — победа. Один из динамовцев от огорчения ударяет мячом о пол, тот отскакивает и попадает в кольцо. Арена начинает бешено орать. До тех пор, пока по дворцу не передают, что победу одержала команда Тбилиси!
Еще случай. Приезжаем в столицу Грузии на тур. Нас встречает журналист Юрий Выставкин и дает полную раскладку, кто и как с кем сыграет. Рассказывает, у кого мы выигрываем и кому проигрываем. Мол, грузинам улетаете, в последнем туре выигрываете у «Статибы», но в шестерку все равно выходят тбилисцы.
Мы такие: «Да ладно!» Грузины тогда слабенькие. Но при домашнем судействе они нас прихватывают капитально. А мы эту схему ломаем — отдаем матч Вильнюсу, хотя их кладут под нас со страшной силой. Но если ты не хочешь выиграть, ты не выиграешь. В итоге вверх выходит «Статиба».
— А вам-то что за резон помогать литовцам?
— Мы в любом случае улетали вниз, даже если бы их обыграли. Поэтому приняли прагматичное решение, что в следующем чемпионате они нам этот долг вернут. Я поговорил с Гирскисом, тот: «Нет вопросов».
В следующем году играем шестеркой уже в Куйбышеве. Перед игрой напоминаю Римасу о его обещании. «Извини, но мы не можем».
— Ну, спасибо. А как же честь советского спортсмена?
— Положим, он спортсмен не советский, а литовский. И вдобавок уже тренер, а не игрок. И, видимо, не хочет, чтобы его деятельность на этом месте начиналась с раздачи еще игроцких долгов.
— Нам от этого не легче.
— Нам никак не легче, мы с Попом (Александром Попковым. — прим. Bet News) заходим в раздевалку и объявляем, что «Статиба», оказывается, нам ничего не должна. Это объявление ожидаемо вызывает негативную реакцию и сразу переключает командный тумблер из несколько расслабленного в предельно боевое состояние.
— Вот они, тайны спортивной психологии.
— Да, все очень просто. Я и сам вышел на площадку с настроением разорвать «Статибу» на мелкие кусочки.
— И как?
— Плюс тридцать в нашу. Полный разгром. У нас тогда была очень хорошая банда. Мы, конечно, могли уступить и аутсайдеру — из-за собственного раздолбайства, но любого фаворита тоже могли зацепить.
Помню, проигрываем московскому «Динамо» первую половину — где-то под «двадцатник». Это называется — «сливай воду». Динамовцы выходят на вторую половину с хорошим настроением. Улыбаются, все ведь хорошо. Мы же выходим с лицами нехорошими, злыми. И, как в матче со «Статибой», начинаем противника рвать.
Не только догоняем, но и привозим к финальному свистку «плюс десять». Евгений Яковлевич Гомельский — тренер «Динамо» — после матча сидит на скамейке, обхватив голову руками: «Минчане, ну вот что вы за люди? Бандиты, и все…»
Евгений Гомельский
— Тоже вам были должны?
— Нет, эти ничего. Просто проигрывать не хотелось. В первой половине не собрались и получили по заслугам. В перерыве в раздевалку зашел наш тренер Колос, сказал необходимые и, чего там, дежурные слова.
После этого дверь за ним закрылась, и начался более детальный разбор матча внутри команды, после которого все вышли на площадку предельно заряженными на борьбу. Мы сами нашли нужные слова.
Так часто бывает в спорте. Одной команде, более классной, кажется, что дело в шляпе — ведешь с хорошим отрывом. Игроки успокаиваются и становятся неспособными на сверхусилие, если вдруг характер матча начинает меняться.
Молодежный чемпионат Европы 1994 года наши так и выиграли. «Летели» в полуфинале после первой половины испанцам минус 20, а потом уперлись в землю рогом, и те ничего не сумели с этим сделать.
Я тогда тренером в Турции работал. Развернул местную газету за завтраком, читаю — я по-турецки уже неплохо шарил. Но в тексте какая-то ошибка — пишут, что чемпионат Европы выиграла сборная Беларуси. Что за ерунда?
Видимо, мой турецкий не настолько хорош, как я думаю. Прошу знакомого турка перевести текст. Тот: «Костя, белорусы — чемпионы Европы!»
В публикации еще сообщается, что белорусы приехали на чемпионат на автобусе, возраст которого определить трудно в силу того, что подобную модель все увидели впервые.
Ну а далее автор предлагал перенять белорусский опыт и в следующий раз отправить на чемпионат турецкую «молодежку» похожим макаром, отказавшись от привычного самолета.
— Знай наших! А ведь все начиналось с РТИ. Вы же застали в команде Владимира Крисевича, признанного игроком номер 2 за всю историю отечественного баскетбола.
— Отыграл рядом с ним несколько лет. Соглашусь с оценкой специалистов — действительно классный мастер, и это высокое место по праву его.
По тем временам у Крисевича имелся очень хороший бросок. Ну и он был кандидатом наук, за что его очень уважали в команде. И это единственный игрок, с которым я, придя в команду, не становился в стойку.
Владимир Крисевич
— Неожиданный поворот.
— А вы думаете, что появление молодежи вызывает энтузиазм у бывалых игроков? Это ведь кандидаты на твое законное место!
Пример. «Стайки», утренний кросс по лесу. Трое молодых — я, Попков и Титков — занимаем место во главе группы и сразу задаем неплохой темп. Надо же показать молодецкую удаль и желание пробиться в состав.
Мы не успеваем пробежать и сотни метров, как сзади поступает команда: «Эй, вы куда, б…! Пешочком идем!» Голос принадлежит Крисевичу. Понятно, что мы тут же переходим на шаг, старших надо уважать.
Но это мягкий пример. На игровых тренировках все жестче. Я пришел в команду уже довольно серьезно подготовленным игроком в плане техники — спасибо моему первому тренеру Виктору Санычу Борисову. Но физической мощи, понятно, еще не хватало.
Пришлось садиться на штангу — с кучей этих дурацких упражнений: приседания, выпрыгивания. «Спинку держите ровно!» Но как ты ее удержишь? У кого не было межпозвоночных грыж и других проблем со спиной, поднимите руку. Я, когда закончил, три года полусидя спал.
Так вот — на моей позиции четыре человека. И каждый готов биться за свое место под солнцем. И потому на тренировке ты постоянно отгребаешь — и не только от непосредственных конкурентов. Один локоть вставил, другой плечом задел, в третьего — здорового лося — ты врезался сам и улетел на два метра. Граница между жесткостью и грубостью довольно условная, и ты постоянно думаешь о том, как поступить, если она будет нарушена.
И вот однажды я не выдержал. Красницкий вечно меня третировал своими «тыр-пыр» — в корпус. Ну я и решился. Вроде как выбиваю мяч, а сам снизу ему со всей дури — как заряжу в голову! Он в аут. Думаю: ну все, меня сейчас убьют. Но нет, смотрю, уважать стали. Поняли, что молодой имеет потенциал.
— Иерархия, так понимаю, начиналась с отца лучшей белорусской баскетболистки Галины Савицкой, в девичестве Крисевич.
Культурный вид. «Девчат Буяльского мы бы обыграли. При одном условии»
— Да, Владимира Степановича все уважали. Потом шел Шукшин — не самый простой, прямо скажем, человек. Кличка Угрюмый, которую ему дали ребята, подходила Леше на все сто процентов.
Играем в футбол — Титков под него подкатывается и тут же получает по шее. «Ишь, развели панибратство…»
Леша рано закончил — в 27 лет. Опять же — из-за этих штанг. Но баскетболист отличный, в 1968-м выиграл первенство Европы в составе юниорской сборной страны, потом привлекался уже в национальную, да и в ЦСКА успел поиграть.
Я еще Евтеева застал — одаренный парень, приехал к нам из Ташкента. Физически очень сильный — дрался при любой возможности.
Характерный для него случай. Говорит: «Бьюсь как-то в родном Ташкенте. И, чувствую, что-то мне мешает. Гляжу, а в руке нож торчит. Какой-то гад всадил. Ну, я его вытащил и тут же одному в задницу засадил. Будут знать Валеру Евтеева!» Он потом у Колоса был вторым тренером.
Гузик пришел в команду вместе со мной. Витя уже был сложившимся игроком с ярко выраженными снайперскими задатками. Даже слишком выраженными. Палил по кольцу из всех положений, хотя иногда можно было бы сыграть и в пас. Но игрок очень хороший, без вопросов. Ну и боец, каких еще поискать.
Попков — это отдельная история. О классе его говорить не буду, потому что в сборную Союза Сашку вызывали неоднократно, а туда, как понимаете, попадали только лучшие из лучших.
С Александром Попковым
Акимов — настоящая фамилия Гоникман. Кличка Гоня — человек с сумасшедшим чувством юмора. Такие в команде всегда на вес золота. Тоже очень хороший игрок, одаренный от природы. Как и Фейман, но Миша физически слабоват был. Зато потом стал отличным тренером.
— А Валерий Белан — отличным врачом.
— Валеру трудно было назвать выдающимся игроком. Физически хорошо сложенный, но слишком закрепощенный для баскетбола.
Зато я был свидетелем его первых шагов в медицине. Помню, на сборе в «Стайках» он начал читать книжку о мануальной терапии. Подходит к Колосу: «Владимир Михайлович, я знаю, у вас зуб болит, да? Давайте я вам его полечу». Ну, тот головой одобрительно покачал. Почему бы и нет?
Валера берет его за голову, выбирает какие-то особенные точки и резко на них нажимает. Колос — человек выдержанный, чрезвычайно редко выходил из себя, но у Валеры получилось. Крик стоял такой, что слышали в другом корпусе: «Валера, е… Костолом!» Колос подарил Валере кличку, которая с тех пор к нему и приклеилась.
Но, видите, человек не бросил свои изыскания. Поступил потом в Тарту на факультет спортивной медицины и стал очень серьезным спортивным врачом.
— Как много талантливых людей все-таки было в РТИ! Но, как сказал тот же Гузик, всегда не хватало хорошего центрового.
— Соглашусь с Витей. Шукшин иногда исполнял, но он был не настолько габаритен. А Кравченко — при всей его подходящей фактуре — все-таки физически слабоват. Вове тяжело было бороться с лучшими центрами страны.
С Анатолием Гантваргом и Владимиром Кравченко (второй и крайний справа)
Анатолий Гантварг: чемпион мира по женщинам
Краву я в спортивном интернате учил ходить, говорить и одеваться. А Попков мне всегда был как брат. Сколько у меня денег, столько и у него. Это сейчас Сашка в инвалидной коляске, а раньше был таким же, как и все. Мы одинаково гуляли и выпивали, и ничего такого исхода не предвещало.
А все началось с его визита к мануальщику в наш диспансер. Идти там всего ничего — Поп жил возле вокзала. Тот ему на что-то там нажал, и Саню клемануло прямо посреди пешеходного перехода. Машины его объезжали, а он самостоятельно и шага не мог сделать.
Положили в клинику. Я тогда вернулся из Турции в первый раз и, понятно, начал навещать — вместе с ребятами. А в этой клинике Поп лежал ровно год — не вставая. Какая это пытка для человека, привыкшего к активному образу жизни, можно только предположить.
И вот представьте: каждый приходит и приносит с собой. «Саня, за выздоровление!» — и поехали… Вот так мы, по сути, и сломали какой-то винтик в его организме. Потом вместе работали в сборной, с ним и с Якубенко.
Саша — прекрасный тренер, это без всякого преувеличения, и только небеса знают, каких вершин он мог бы добиться, если бы не эта его слабость. Но ее он победить не смог. А когда Саша выпьет, то он перестает быть тем самым Попом, которого мы все знали и любили.
Мы с ним двенадцать лет вместе играли — наша связка была одной из сильнейших в Союзе. Я спинным мозгом знал, где он находится и что будет делать. Удивительный игрок.
— Самым удивительным игроком СССР считался Александр Белов. Гузик говорил, что с таким центром РТИ был бы в тройке призеров.
Александр Белов
— Да с ним мы бы чемпионами стали! По тем временам это был очень взрывной и прыгучий игрок, которой цементировал прежде всего защиту. Мастер, равного которому, считаю. в Союзе не было. Человек был рожден для того, чтобы стать баскетболистом, он умел в этой игре все.
— Жаль, что рожден был не в Минске. Да и с главными тренерами, так понимаю, команде тоже не очень повезло.
— Заслуг Панина отрицать нельзя — он вывел команду в высшую лигу и закрепил ее на определенных позициях. Колос — да, тот попроще — по всем направлениям.
Григорий Гольфанд был очень хорошим тренером, которому просто не повезло. Мы проиграли с ним пять матчей подряд — буквально по одному очку, и его судьба была решена. Но с ним, уверен, мы могли бы добиться куда большего, чем с тем же Колосом.
Григорий Гольфанд дает установку
Леша Шукшин — тот немного деспотичный. Я с ним в итоге крепко поругался.
По порядку. В 30 лет я рву ахилл, к сезону-1984/85 восстанавливаюсь. Леша тогда главный тренер, но начинает бойкотировать и отказываться от команды. Вроде из-за автобуса, который нам никак не могли дать. Звонит мне гостренер Василевский и говорит: «А не мог бы ты с ребятами поехать на первый сбор?» Ну, почему бы и нет? Тем более мне самому надо прийти в форму.
Собрал пацанов и говорю: «Я буду работать, если вы будете пахать. Если нет, то разворачиваюсь и уезжаю». Авторитет в команде у меня имелся — и немалый, поэтому все пахали всерьез, после ОФП еле до кроватей добирались. Потом выезжаем на первый тур профсоюзов в Куйбышев и выигрываем там у всех.
Возвращаемся домой, и мне предлагают возглавить команду. Вежливо отказываюсь, ведь у команды есть тренер, вместе с которым мы отыграли немало лет. Ну и опять же — я хочу поиграть еще.
Последний сбор перед началом Союза, спрашиваю у администратора: «Ну, когда там выезд?» А он и отвечает, что меня на сбор не поставили. Иду за объяснениями к Шукшину: «Костя, ну ты же пока не восстановился. Готовься самостоятельно, я на тебя рассчитываю». Ну ладно.
Занимаюсь самостоятельно, бегаю в шерстяном костюме, подкачиваюсь, бросаю — все как надо. Как-то заезжаю за зарплатой в профсоюзы, а там навстречу Красницкий: «Костя, деньги давай». — «Какие деньги?» — «Зарплату. Леша сказал, чтобы я у тебя забрал деньги в командную кассу».
— Поворот.
— Подхожу к Леше: «Что за дела?» Ну а тот в своем стиле: «Я так и знал, что ты не будешь деньги отдавать!» Ну я ему и ответил: «Если бы он мне в начале года это сказал, то я бы тебя сразу послал. Но и сейчас сделаю это с большим удовольствием. Леша, иди ты на…!»
И все — пришел назавтра в РТИ и сдал форму. 12 лет в команде, и даже проводов не сделали. Лешу, помню, в 27 проводили, а он потом вернулся и уехал за Ташкент играть.
— Республиканское руководство, видимо, команду не особенно любило?
— Нет, нормально относилось. Нас одно время хотели отдать в СКА. Собрали как-то в спорткомитете — Колоса, меня, Гузика и Попкова. Спросили, сколько мы получаем.
А у нас были двойные ставки. Одна в спорткомитете, другая еще где-то. Я числился преподавателем физвоспитания в РТИ. Когда заканчивался сезон, проводил там какие-то занятия. Но понятно, что это бывало нечасто.
В комитете у меня ставка начиналась где-то с 200 рублей. В последний год была уже максимальной — 280. Хорошие деньги по тем временам. Ну и в институте где-то под 200.
Исходя из этого, и строился разговор, люди просто поняли, что армия никоим образом наши заработки не улучшит. А переходить в СКА и потом носить погоны до пенсии — эта перспектива почему-то никого из нас не прельстила.
Поэтому разговор закончился ничем. У нас было нормальное обеспечение в профсоюзах. Мне два раза квартиру давали — в связи с изменяющимся семейным положением. Первую — в 21 год, однушку, где раньше жил Шукшин. Пусть в Заводском районе, но для, считай, пацана это все равно было очень круто.
Вторая — на углу Куйбышева и Варвашени. А следующую я уже сам купил.
— Наверняка были приглашения и в другие клубы.
— Первое было из Москвы. Как раз поступил в ИФК после Спартакиады школьников. Поехал на молодежное первенство СКА — в Одессе. И команда Белорусского военного округа впервые заняла третье место.
Мы с Попковым сыграли неплохо. У меня ведь школа Виктора Борисова, а тот был лучшим другом Едешко. Так что пас был поставлен капитально, и мы таким образом с Сашей разрывали всех, кто попадался под руку.
Евгений Яковлевич Гомельский это оценил и подошел ко мне с предложением переехать в Москву, в «Динамо». Признаюсь, было лестно, мне-то 17 лет всего.
Именно поэтому, впрочем, я считался бедовым студентом. Вечно выпендривался и доводил преподавателей до белого каления. И вот как-то один заведующий кафедрой мне и говорит: «Шереверя, а вы знаете басню Крылова про свинью и желудей? Так вот, наш институт — это желуди. А все остальное — это вы!»
— Обидно.
— Не то слово. Я тут же звонить в Москву Гомельскому: мол, раз так, то я вполне готов стать динамовцем. «Когда приезжать?» — «Костя, ехать не надо. Меня сегодня сняли…»
Виктор Александрович Борисов, который был для меня самым большим авторитетом в баскетболе, кстати, советовал переезжать. Потому что, понятно, в Москве открывались бы совсем другие перспективы.
Он очень интересный человек. Помню, еще в Могилеве перед поступлением в ИФК достал перо и сказал: «Давай, прокалывай палец». А у нас были тренировочные дневники, мы там записывали задания на каждый день. Я их всегда неукоснительно выполнял и даже не мог представить, что тренера можно обмануть.
И вот в этом дневнике пишу под его диктовку: «Я, поступая в институт, обещаю вести образ жизни, достойный советского спортсмена и человека». Борисов говорит: «Давай, расписывайся». Кровью.
Помню, еще была холодная погода, кровь никак не шла, но я что-то там выдавил и расписался. Мол, клянусь. Очень сейчас жалею, что тот дневник со временем затерялся…
В ЦСКА меня тоже звали, но через дубль, и потому этот вариант не сильно понравился. Приглашали потом в Киев и в Ригу, но у меня в Минске уже все было нормально, и потому никуда уезжать не хотел.
В армии служил параллельно с учебой в ИФК. Так в трудовой и записано. ВУЗ — 1972-1976, армия — 1974-1976. Все удивляются, как такое может быть.
— Со спортсменами и не такое бывает.
— Это точно. Нас забрали в белорусское «Динамо», в воинскую часть, которая находилась за Домом быта на Московской — чтобы сберечь от посягательств Москвы.
Было как? Меня, Попкова и Кравченко пригласили в профсоюзы. Пришел полковник и сказал: «Ребята, сейчас принесете присягу». А у меня шевелюра была будь здоров, я за ней лопоухие уши прятал. Но тут я постригся, конечно. Полковник на меня покосился, покачал головой: «Ну вы бы хоть в парикмахерскую сходили, что ли…»
Дембельнулся я раньше времени, двойня родилась. Пошел в первый раз в часть, прошу: «Дайте хоть раз форму надеть, сфоткаюсь, а то никто не поверит, что я служил». Отвечают: «Нет, форму мы тебе не дадим, а значков бери, сколько хочешь».
— Однако, уверен, в сборную СССР вам хотелось.
— У Гомельского как-то спросили в интервью: «А почему вы не берете в сборную Шереверю из Минска и Масальскиса из Каунаса?» Он отвечает: мол, спору нет, ребята хорошие, но у них нет психологии победителей.
Помню, меня это задело. Я и сейчас считаю, что как раз лидеров клубов-середняков и надо брать в сборную. В командах им не за кого спрятаться, и в каждом поединке они должны выкладываться на полную катушку.
А когда попадаешь в сборную, то понимаешь, насколько же легче играть в окружении мастеров высокого класса.
Помню, при подготовке к Универсиаде 1981 года мы участвовали в нескольких международных турнирах. А потом, уже после нее, поехали в турне по Южной Америке.
Перед этим национальная сборная победила на чемпионате Европы, и, по сути, ее половина — шесть баскетболистов во главе с лучшим игроком чемпионата Валдисом Валтерсом — пополнила нашу студенческую команду, под флагом которой мы выступали. Так вот — в этой сборной я выходил в стартовом «пятаке». Александр Яковлевич, который повез нас в Америку, недвусмысленно дал понять, что эта команда будет готовиться потом к чемпионату мира-82.
Прилетели в Колумбию, Александр Яковлевич говорит, что нам надо понравиться местной публике — ведь чемпионат мира состоится именно здесь. Хорошо, колумбийцы не бог весть какая команда, думаем, сделаем показательный матч. И сами поиграем, и им дадим — пусть публика порадуется.
С Александром Кулем и Алексеем Пынтиковым
— Оно и верно, спорт — посол мира.
— Это да… Короче, драка началась уже на десятой минуте. Неприятные ребята оказались. Мы как начали их гонять по площадке, они не знали, куда щемиться. На следующий день все газеты с фотографиями этой свалки, корреспонденты отмечают хорошую физическую форму гостей и их явно больший опыт в баталиях подобного рода. Мы все в боевых стойках — Рэмбо отдыхает.
Вечером пошли гулять. Смотрим, на нас какой-то мужик бежит. А за ним полицейский. Мужик с нами поравнялся, полицейский становится на одно колено, снимает ружье с плеча и начинает палить по этому мужику — как в кино. Мы к стене прижались, белые как мел.
Полисмен разрядил всю обойму, но промахнулся. Мужик дальше побежал, а мы такие в один голос: «Давайте-ка лучше в отель вернемся…»
После того турне я получил самые большие деньги в команде. Там все считали, как ты играешь — минуты, очки, пасы, работа в защите и т.п. Но этого все равно не хватило, чтобы поехать на чемпионат мира.
Валтерса, понятно, дома оставить никак нельзя, никто не поймет. Хомичюса тоже. Ну и тренер ЦСКА Гомельский обязательно возьмет с собой армейца Еремина. И зачем ему там еще и минский студент Шереверя?
— На Универсиаду-81 в Бухарест команду повез главный тренер РТИ Колос.
— Он был вторым, но первого — Анатолия Ивановича Блика — почему-то не выпустили. Хотя Румыния — это соцстана. Никто не понимал причину, но я так думаю, что без Александра Гомельского тут не обошлось. Это было полностью в его стиле — к Блику как к отличному тренеру он относился ревностно.
В группе у нас Канада и США. Первые привезли очень приличную команду и американцев обыграли — к всеобщему удивлению.
Американцам мы проигрываем в дополнительное время, канадцев побеждаем и попадаем в полуфинал. Там обыгрываем «югов» и снова выходим на американцев. И снова им проигрываем. Надо понимать, что студенческая сборная США — это серьезная сила. Команда примерно такого же класса приезжала и на Олимпиаду.
Помню, в 1977 году играл с американцами на Кубке Гагарина в Москве. Тогда в их составе приехал Мэджик Джонсон, тогда его еще звали Ирвингом. Ему было восемнадцать лет, и он получил приз лучшего разыгрывающего.
Нас, вторую сборную страны, студенты обыграли, а первой — с Серегой Беловым, Едешко и всеми остальными — уступили буквально пару очков.
В Джонсоне уже тогда был виден выдающийся мастер. Им все восхищались, и было очевидно, что человек сделает отличную карьеру и в НБА.
— Кто для вас являлся лучшим советским игроком?
— Иван Едешко — он был моим кумиром с детства. Потом мы уже подружились, но то детское еще ощущение его величия никуда не ушло. Пожалуй, он все-таки номер один. При всех заслугах обоих Беловых.
С Иваном Едешко
— Лучшим достижением РТИ в чемпионатах СССР стало пятое место в сезоне-1982/83.
— В те времена невозможно было получать информацию о том, чем живет мировой баскетбол. Только что редкие статьи в спортивных журналах и фотографии — там же.
Финт с разворотом я увидел в программе «Международная панорама», которую вел Александр Бовин. Там был сюжет об НБА, и один игрок очень классно его исполнял. Я начал учиться ему на следующий же день и изрядно преуспел. Этот прием позже стал моим фирменным.
Так вот — однажды в нашем распоряжении оказалась книжка Бобби Найта «Защита амебы», которая произвела переворот. Например, раньше в мировом баскетболе существовал закон — ни в коем случае нельзя запускать игрока в лицевую линию.
Боб же специально открывал ее — добро пожаловать, а дальше идет игра против сильной руки нападающего. Ее закрывают, другой игрок его встречает, блокируя. Ближние пасы тоже перекрываются. Если все сделано грамотно, то нападающий чувствует себя предельно некомфортно и, как следствие, чаще всего теряет мяч.
Книжку эту в Минске перевели, и РТИ стал использовать защиту с ловушками одним из первых в Союзе.
Сейчас это делают все, но тогда такая тактика стала откровением — и на этом мы неплохо поднялись в таблице. Ну и состав у нас уже был наигранный.
Но все равно в призеры мы пробиться не смогли бы. В то время чемпионат СССР — если не сильнейший в Европе, то точно один из. Три лучшие команды России — ЦСКА, «Спартак» и «Динамо». Ведущий клуб Украины «Строитель». Ну и, понятно, «Жальгирис». Тбилиси, Вильнюс, Ригу, Таллинн мы еще могли подвинуть, но этих точно нет.
С Александром Борисовым и Анатолием Якубенко
— Да уж, на фоне коллег из гандбольного СКА и футбольного «Динамо» локальные успехи радиотехников выглядели довольно скромно. Не было комплекса перед командами Малофеева и Мироновича?
— Нет, мы не соперничали, а дружили и болели друг за друга. Тогда спорт был очень популярен. На баскетболе Дворец спорта всегда забивался под завязку.
В Каунасе или в Таллине меня узнавали на улице, в Минске, как ни странно, меньше. Но в самые крутые рестораны города вход всегда был открыт.
В 1983 году у меня родился четвертый ребенок — наконец, сын. Идем с ребятами отмечать в «Планету». Женька Пустогвар был женат на волейболистке «Коммунальника», и, понятно, мы с девчонками тоже общались довольно плотно. На месте компания увеличивается: подходит Саша Косенков — призер Олимпийских игр по прыжкам в воду. Нарисовался Шура Демешко — музыкант «Песняров» и завзятый спортивный болельщик.
Понятно, что через какое-то время Шура садится в оркестр и исполняет что-то в честь молодого папы. Потом появляется Жора Кондратьев — оказывается, в этот день динамовцы отмечают бронзу чемпионата страны.
Переходим за их стол…
— Дальше понятно. Пудышев был?
— Ну куда без него? Потом на двух машинах едем к одной из девчонок, на «Восток-1». Сидим, общаемся, и вдруг подруга одной из волейболисток берет чашку с кофе и выплескивает ее содержимое прямо в Пудика, который поехал вместе с нами.
Наступает оглушительная тишина. А в ней раздается голос Юры, обращенный к хозяйке квартиры: «Тома, ты этой дуре кофе больше не наливай, очень уж он горячий…» Видно, что ему больно, но он терпит и хладнокровно вытирает пятно со своей ослепительно белой рубашки.
Юрий Пудышев
— Держит лицо.
— Этак сказать мог только он — и поэтому все просто грохнули. Как поступил бы любой из нас на его месте? Да от этой бабы следа бы не осталось! Но Пудик есть Пудик, он всегда был непохож на других.
Вот как рассказать о Юре человеку, который никогда с ним не общался? Он ведь не был рассказчиком анекдотов, но мог так переделать всем известную историю, что все падали со смеху.
Я считаю, это талант — сохранять чувство юмора в любой ситуации.
Сколько его помню, никогда не видел Пудика грустным. Конечно, у него, как и у любого нормального человека, было самое разное настроение, но он его почему-то скрывал. Редкий дар. Всегда на позитиве. А потом он ушел, и все мы сейчас понимаем, что другого такого уже не будет…
Другие интервью в проекте «Old School»:
Сергей Макаренко: из немецкого лагеря мы бежали через трубу
Людас Румбутис. Железный литовец. «С Киевом играть было легче, чем со »Спартаком«
Леонид Бразинский: первыми советскими рэкетирами были гандболисты
Быстрейший из быстрых. Невзошедшая звезда спринтера Сапеи
Ирина Железнова. »Играть в Афганистане отказались все. Кроме минского «Коммунальника»
Первая зимняя медалистка. Рита Ачкина: надо прожить еще пять лет
Непобитый рекорд. Ольга Клевакина: «Если бы не уехала в Солигорск, меня уже не было бы»
Культурный вид. Галина Савицкая: «Девчат Буяльского мы бы обыграли. При одном условии»
Молодая бабушка. Светлана Миневская: «Девочки, не ищите принцев. Всем не хватит»
Евгений Веснин: «Ментальность наших футболистов — удовлетворяться тем, что есть»
Надежда Тенина: «Когда вернулась с первого сбора у Турчина, меня не узнали»
Преследователь Быков. «В кассу за премиями Харламов шел с саквояжем»
Василий Сарычев: Миля буркнул, и я понял, что ему не до фени
Валерий Бунин. «Анонимок у нас не писали, все выясняли на кулаках»
Фото: личный архив Константина Шеревери, asbasket.ru, apsny.ge, РИА Новости, report.az.
Поделиться:
2
0
1
