В этих ветеранских матчах есть свое очарование. Не только для болельщиков со стажем, для которых эти погрузневшие мастера остаются частью их навсегда улетевшей молодости, но и для самих игроков, давно уже ведущих совсем не спортивный образ жизни.
Конечно, все они разные, и кто-то, особенно режимистый, и в свои 60+ по-прежнему готов отбегать пару десятков минут. Но большинство — из тех, кто, меняя друг друга, может лишь приветственно поднять руку в сторону трибун. Не всегда, конечно, забитых до отказа.
Впрочем, дело, разумеется, не в этом, а в почти забытом уже запахе травы и раздевалки. И в юной девушке на ресепшене, которую самые общительные забрасывают цитатами из советских кинофильмов. Она их, конечно же, не понимает, но вежливо улыбается в ответ.
Да, времена уже не те, но это снова «гостишка», и вечер можно скоротать в компании друзей, которых не видел уже бог знает сколько лет — здесь все зависит от организаторов матчей.
Наиболее предприимчивые и щедрые могут достать человека почти из небытия. И он, смущенно улыбающийся, заставит товарищей заржать в голос, как в былые времена: «Ну, Вася, живой! И с нами!» — «Да это вы со мной!»
Нет, ради этих мальчишеских радостей надо ездить и летать. В Минск прибыл «Пахтакор» вод водительством Марат Кабаева — на матч памяти, посвященный трагедии 1979 года.
Динамовцы же собирались отовсюду — из Москвы прилетели Виктор Шишкин и Валерий Шавейко. Оба классные защитники, только первому повезло больше — как раз накануне чемпионского сезона он вернулся в Минск, а Валера за год до этого уехал в «Торпедо».
Сам Шишкин считает себя фартовым для «Динамо». Так оно и есть: каждое его пришествие приводило к мощному рывку минчан к вершинам турнирной таблицы. И с этим не поспоришь.
Как и с тем, что грациозности в нашем герое с годами поубавилось. Виктор Максимович уже больше похож на ветерана борцовских баталий в тяжелых весах — такой здорово пригодился бы в родном Свердловске 90-х, когда надо было реально ответить или предъявить.
Впрочем, именно там он тогда и находился по завершении насыщенной игроцкой карьеры.
— Я тренировал «Уралмаш», а лидерами знаменитой местной ОПГ были братья Цыгановы. Собственно, на команду меня Костя и поставил, когда его брата Григория убили. Он меня давно знал, сам когда-то футболом занимался. Так что наших ребят никто не трогал.
Для этого по клубу был издан приказ — перемещаться по городу только в спортивных костюмах «Адидас», в которые тогда экипировали всю команду.
Обстановка в городе с точки зрения криминала была, конечно, пиковой: окна домов были забраны решетками вплоть до 7-го этажа! Видимо, считалось, что на 8-й бандиты уже точно не смогут взобраться :)
Константин в дела команды не лез, закрывал общие вопросы. Но вот вокруг него было много желающих внести свою лепту в команду.
— Это как?
— Играем на Кубок с «Океаном» из Находки. После первого тайма 0:0. Ну, и братва высказывает пожелание поговорить с футболистами так, как они это умеют. «Витя, мы сейчас постучим в те места, в которые надо, и все сразу поймут!»
Вы чего, говорю, с ума сошли? И в раздевалку их не пустил. Правда, своим об их намерениях сказал — мол, ребята, надо во втором тайме прибавить.
— Прибавили?
— 5:0 победили.
— Что из себя представлял Свердловск во времена вашего детства?
— Он всегда был рабочим городом — завод на заводе. «Уралмаш», машиностроительный завод имени Калинина, «Уралхиммаш» и так далее.
В 60-х снабжение было неплохим — черная икра в магазинах. Да и вообще всего хватало, а затем, с приходом развитого социализма, стало заметно хуже — каждый тащил то, что мог. Ельцин пытался решить продовольственную проблему, в магазины стали завозить синих кур, и за это моя мама полюбила его на всю оставшуюся жизнь.
Питались мы тогда просто. Летом в деревню ездили: покупали мясо, потом все садились и лепили пельмени на зиму. На балкон забросишь, и никакой холодильник не нужен — в нашем-то климате.
Ну, и квашеная капуста — ее тоже заготавливали в огромных количествах. Весь этот набор мы и ели всю зиму. В остальном выбор тоже был невелик — или работать всю жизнь на заводе, или играть в футбол и посмотреть мир.
Я тоже рабочую специальность получил в ПТУ — электрик второго разряда. Хотя, понятно, поступил туда только из-за того, чтобы меня взяли в сборную «Трудовых резервов» Свердловской области. Потом и в российскую сборную попал.
— Первую зарплату помните?
— Она была в нижнетагильском «Уральце», я там начал играть — в 1973 году. Город этот и сейчас нельзя назвать курортом, а тогда над ним висело плотное облако смога. Свердловск на фоне Нижнего Тагила отдыхал.
На заводе мне полагалась доплата — 80 рублей. Вдобавок к ставке 250 рублей. Неплохо для 18-летнего парня. Но я там всего 8 матчей сыграл, и меня забрал «Уралмаш». А там всем футболистам сразу давали квартиры.
— Сергей Боровский рассказывал, как в 1974-м «Уралмаш» помог выйти в высшую лигу ростовскому СКА, основным конкурентом которого было минское «Динамо».
Сергей Боровский: Прокопенко звал с собой в «Спартак»
— Ну да, параллельно с нашим матчем Минск играл дома с Иваново. За воротами «Текстильщика» сидел солдат с рацией и докладывал ростовчанам о счете. Тем надо было выиграть с разницей в три мяча, а они на всякий случай забили нам семь.
Мы им уже кричим: «Куда вы прете, хватит уже!» А они все равно несутся. И дали-то всего по 100 рублей…
— Обидно рабочую честь за такую сумму продавать.
— Обычно бывает как? Интересуются, сколько мы получаем за победу, — столько же и предлагают. Мол, мы вам платим как за победу, плюс еще что-нибудь накинем.
Но тогда была принципиально другая история: один российский клуб должен был помочь другому российскому, чтобы белорусский не вышел в «вышку».
У нас премиальные за победу всегда зависели от соперника. Иногда можно было и до 300 рублей заработать. А так ставка и такая же доплата от завода — «Уралмаш» все-таки организация была небедная.
Помню, пришел в цех, и начальник говорит работягам: «Этот парень-футболист будет теперь в вашей бригаде». Ну, те пошли на следующий матч (я там очень неплохо сыграл) и постановили: «Ладно, за Шишкина можем и поработать».
— Демократично.
— Мы часто на завод приходили и были в курсе всей продукции, которая там выпускалась. Один шагающий экскаватор чего стоил! Рабочий коллектив очень жестко мог спросить, если что. «Ребята, вы можете проиграть, конечно, непобедимых команд не бывает. Но мы должны видеть, что вы бьетесь на поле».
— А все же интересно, что больше ребят мотивировало — рабочий наказ работяг в 70-х или пожелания братвы в 90-х?
— Надо понимать, что футболисты играют так, как умеют. А у «Уралмаша» всегда был один стиль — английский. Особых корифеев не было, поэтому рубились на каждом участке поля, выгрызали свое зубами. Уральский характер. Слышали о таком?
— А то! Лучшим уральцем в 1977 году заинтересовался тогдашний тренер минского «Динамо» Олег Базилевич.
— Я всегда играл крайнего защитника. А когда к нам приехали минчане, то сыграл последнего — довольно неплохо, матч закончился нулевой ничьей. Вернее всего, тогда я Олега Петровича и впечатлил.
И вот конец сезона, последняя игра в Запорожье. Сидим в номере с ребятами, выпиваем. Вдруг звонок от Александра Сигизмундовича Петрашевского, который тогда был начальником команды: «Витя, надо поговорить, спустись вниз, там »Волга« стоит».
Поговорили. Возвращаюсь наверх, где разлив и не прекращался. Рассказываю нашим старейшинам, а они единодушны: «Конечно, Витя, принимай предложение, чего тебе в Свердловске-то сидеть?»
— То есть вы и не раздумывали.
— Нет, ну а чего мне? Я парень простой. Игра динамовцев нравилась. Да и понятно, что в Минске больше перспектив. Все-таки эта команда привыкла играть в высшей лиге, и было понятно, что ее возвращение туда лишь дело времени.
Ребята в «Динамо» хорошие играли, мне Серега Боровский очень нравился. Стиль у него был особенный, не похожий на других. Боговика я еще как зритель застал. Помню, он играл в полосатых гетрах и был похож на человека из какого-то другого мира.
— Но на минские зарплаты динамовцы привыкли жаловаться, мол, не забалуешь, 250 и точка.
— Были еще и за погоны. Мне как вольнонаемному 100 рублей приплачивали. Плюс магазины: два раза в месяц на базу приезжал такой — с широким выбором дефицитных товаров. Вначале основной состав закупался, потом дублеры разбирали что оставалось. А что? Удобно. Взял сапоги за 100 — и сразу же продал специальному ожидающему человеку за 200. На дубленке, понятно, навар куда больше был.
— Солидно. А что с жилплощадью?
— Я на год подписался. Мы в высшую лигу вышли, я неплохо играл, а обещанную квартиру так и не дали. Поначалу в общаге жил, а потом к Пудику переехал в его однокомнатную на Танковой. Оба неженатые — удобно.
Девушки постоянно звонили. А по голосу не определить, какая она — симпатичная или нет. В нашем доме находился магазин хозтоваров под названием «Эра». Назначаем встречу там, а сами с балкона наблюдаем. Если девушка зачетная, то свиданию быть!
— Это вы с правильным человеком поселились.
— Первая встреча с Пудиком. Январь — я в шапке и в тулупе, покрашенном на свердловский манер в коричневый цвет. Юра, как меня увидел, чуть со смеха не упал: «Ты из какой сказки к нам вообще приехал? Из »Морозко«, что ли?»
— Это вы еще с Румбутисом не встретились. У них в Вильнюсе зимой вообще без шапок ходили.
— Ну, Людас — представитель совсем другой культуры. Он всегда в автобусе ставил музыку, которую я не любил. Черт знает, где ее только доставал.
А сейчас вообще на гитаре играет и песни в ютубе поет — где еще такого футболиста можно найти? Только в Минске. Но он, хоть и другой, но хороший парень. Мы, пока все неженатые были, всегда в одной компании находились.
Железный литовец. «С Киевом играть было легче, чем со »Спартаком»
С Людасом Румбутисом, Валерием Мельниковым, Георгием Кондратьевым, Юрием Попковым и Юрием Пудышевым
Нас узнавали в городе. Не то что в Свердловске. Там одна или две газеты напишут — и все. Все больше о СКА, который в хоккей с мячом играл, — они постоянно были в призах Союза. Один Николай Дураков чего стоил.
Я сам пацаном стоял на стадионе, под завязку забитом теми самыми коричневыми тулупами,— при морозе минус 20, а то и 30 градусов.
— Но как же народ все это выдерживал?
— Так у всех с собой было — никаких препятствий милиция не чинила. Народ примет и орет, выплескивает эмоции. Воздух очень свежий, наши почти всегда выигрывали. А что еще для счастья надо?
Самое интересное, что в Минске я водку не пил, как и все остальные ребята. Только вино и шампанское. Мы культурно выпивали, не по домам.
«Юбилейка» — ну, она самая простая. Потом «Журавинка» — там тоже «сарай» здоровенный. Еще шестой этаж гостиницы «Минск» — он мне больше всего нравился. Зал небольшой, но музыка хорошая. Я там Андрею Зыгмантовичу жену нашел.
Зико всегда был скромным, а я эту девушку заприметил — очень приятная в общении. Как раз такая, что Андрюхе нужна. Он упирался-упирался, но я его все равно затащил. До сих пор живут.
— Как же можно было уехать из такого прекрасного города после первого сезона?
— Ай, что-то обиделся я из-за квартиры. Еще и загулял вдобавок. Короче, рванул обратно в Свердловск. Там мне сразу дали квартиру — с улучшенной планировкой.
А на дворе уже 1979-й, играю на Спартакиаде народов СССР за РСФСР. И настолько неплохо, что получаю приглашение сразу от 7 команд — «Зенита», «Спартака», столичного «Динамо» и так далее. А подписался с «Локомотивом».
В «Локомотиве»
— Видимо, условия предложили самые выгодные.
— Там тренером был Марьенко, работавший раньше в «Уралмаше». Вот он меня и уговорил. К тому же я еще и женился. А в Москве двухкомнатную квартиру дают сходу.
— Аргумент.
— В 1980-м команду принял Сан Саныч Севидов, и мы вместе с ним вылетели в первую лигу. Там отыграли сезон и не вышли, не хватило несколько очков.
— А потом картина повторилась.
— Верно. Последний матч с киевскими армейцами. Снова сидим за столом, разливаем. Стук в дверь. На пороге Игорь Ремин: «Пойдем, поговорим…»
Его прислал Малофеев, мол, возвращайся, Витя, в Минск, мы тебя ждем. Квартиру московскую я себе оставил — очень уж она хорошая была. А в Минске дали служебную — на Пулихова. Тоже неплохая. А мне больше ничего и не надо было.
Супруга приехала с ребенком и осталась очень довольна коллективом жен — он у нас был такой же сплоченный, как и мужской. До сих пор дружит и с Боровской, и с Вергеенко.
— Интересно, понимали ли вы в начале сезона 1982 года, что он станет самым успешным в истории динамовского клуба?
— Мы начали дома с двух матчей — с московским «Динамо» и «Спартаком», в обоих победили по 1:0. Приободрились. На выезде в Тбилиси и Ереване добыли, правда, одно очко, но там всегда тяжело играть.
А потом как-то все и пошло. Смотрим — мы уже и в лидерах. Затем собрались все вместе с Малофеевым и решили: раз уж в этом году у нас прет, то давайте упремся.
И уперлись. Киев на выезде обыграли, тех, других — и поперли. Нам повезло, что киевляне уехали на чемпионат мира, а потом уже, когда вернулись, бросились в погоню. А здесь еще и лимит на ничьи — надо все выигрывать. Два последних матча у них были в Тбилиси и в Ереване. 5:1 и 3:2 — понятно, что купили.
— Так ведь минчан и спартаковцев тоже обвинили в сговоре. «Динамо» первым пропустило, потом забило четыре гола, а затем «Спартак» еще два. 4:3 — вполне боевой счет.
— Да понятно, что мы договорились. У нас со «спартачами» были хорошие отношения, мы их всех хорошо знали — Федю Черенкова, Юру Гаврилова, Рината Дасаева, да и остальных тоже. В игре всегда рубились, аж искры из глаз, а за пределами поля отлично общались.
А вот киевлян и Лобановского они, чего скрывать, недолюбливали. Тем более «Спартак» при любом раскладе оставался третьим. Так что развитие событий было закономерным.
— Бесков знал, что ребята договорились между собой?
— Он не был в курсе, хотя, думаю, догадывался. Все же не первый день в футболе. У нас тогда сумасшедшая форма была, и спартаковцев мы и так могли бы обыграть, но хотелось все-таки подстраховаться. Мы им потом шампанское выставили, то се, ребята не в обиде остались.
— Интересно, а с минчанами тогда можно было договориться? Ну, скажем, денег предложить за игру.
— Нет, нам почему-то не предлагали.
— Это все имидж искренней команды?
— Малофееву мы тогда повода не давали. У нас был настоящий коллектив. В одиночку никто деньги точно не взял бы, это самое страшное. Даже если бы два-три человека участвовали, то завтра об этом все узнают.
— Если вся команда сплотится в желании дополнительно заработать, то, наверное, игра приносит совсем другие эмоции.
— Это бесспорно, особенно дома, при своих зрителях. Под конец карьеры играл за тюменский «Геолог». И как-то дома мы отдавали игру луганской «Заре».
На трибунах быстро все поняли и реагировали соответственно. А «Заря», как назло, еще и забить не могла. Такой позор был… Я после той игры зарекся в подобных представлениях участвовать.
— Любопытно, в Союзе были команды, никогда не участвовавшие в «договорняках»?
— За всех, конечно, сказать нельзя, но, думаю, у каждого есть ответ на этот вопрос. История стара как мир. Если киевляне имели договоренность уже в начале чемпионата со своими соотечественниками, что те отдадут им три очка из четырех, то что можно говорить…
Хотя, как раньше можно было доказать? Это сейчас прослушку где угодно установил, а тогда таких возможностей не имелось, да и всерьез никто этим вопросом не занимался. Кому это было нужно?
Хотя, когда играл в «Уралмаше», мы только одну игру сдали. Тем самым ростовским армейцам. Но опять же не по своей воле.
— Когда вы впервые услышали этот термин — «искренний футбол»?
— Вот, кстати, от Малофеева мы никогда этого не слышали. И знать не знали, что есть искренний футбол и не очень. Он, кажется, в интервью журналисту этот оборот ввел.
И это так всем понравилось, что мигом прижилось в отношении минского «Динамо». Ну а что, неплохо придумали. Мы так и играли, не обращая внимания на то, кто в соперниках.
В 1983 году играли еще лучше, чем в 1982-м. Чтобы забить два гола любой команде, нам и усилий особых не требовалось. Вот для третьего уже надо было немножко напрячься.
— Тогда же клуб дебютировал в Кубке европейских чемпионов.
— Швейцарцев и венгров прошли без каких-либо усилий, наколотили им 12 мячей. А вот в четвертьфинале с бухарестским «Динамо» обидно споткнулись.
В Тбилиси весь матч висели у них на воротах, а они сравняли за две минуты до конца. А в Румынии судья хорошо знал свою работу — проиграли 0:1 и выбыли из розыгрыша.
Румыны потом в полуфинале с «Ливерпулем» встретились — и вылетели. Англичане затем Кубок и завоевали, а мне страсть как хотелось с ними сыграть…
— Однако в марте 1984-го вам удалось сыграть со сборной ФРГ — с Шумахером, Бригелем, Маттеусом, Феллером, Бреме и другими звездами в составе. Олимпийской сборной СССР тогда руководил Эдуард Малофеев, а на поле вышли сразу шесть минских динамовцев — вы, Янушевский, Зыгмантович, Пудышев, Алейников и Гуринович.
— Да, а еще Слава Чанов, Жупиков, Поздняков, Литовченко и Протасов. Мы приехали в Ганновер на товарищеский матч как олимпийская сборная, но хозяева представили нас как национальную.
Играли в общем-то неплохо, немцы нам второй забили на 89-й минуте. Ну, как забили… Это я им подарил гол. Вместо того чтобы вынести мяч после навеса в любое место, зачем-то решил перекинуть его себе за спину. А там Бреме оказался, и он не промахнулся.
— По нынешним временам минимально уступить в гостях второй команде мира — несомненный успех.
— Это по нынешним, а тогда нам так не казалось. Особенно мне.
— Еще у «олимпийки» был «товарняк» с «Миланом» на «Сан-Сиро».
— Да, разошлись по нулям. У «Милана», правда, не самый основной состав вышел, но Барези был. Против меня негр играл. Я до этого их только в московском метро видел.
Пластичные они ребята все-таки… Я тогда тайм отыграл. Носился за этим темнокожим парнем и думал: вот она, великая сила футбола. Видели бы меня сейчас свердловские ребята — уралец против негра. Это же чудо какое-то!
Но больше всего меня впечатлила база «Милана», на которой мы тоже пожили. Кровати двухъярусные, туалет на блок из двух комнат… То есть все аскетично, самое главное — футбол. А для него у них было все — поля идеальные, залы, тренажерка… Мы тогда вообще не знали, что такое тренажеры, ходили с круглыми глазами.
— Каким тренером вам запомнился Малофеев? Не секрет, что понять его до конца могли только минские динамовцы.
— Это да, ребята из других команд смеялись после всех его эмоциональных установок и стихов. Но потом, конечно, за спиной. Ничего подобного они в своей жизни не слышали. Орел в своих лапах несет кого-то там… Люди в изумлении на нас смотрели, мол, и вы это нормально «хаваете»?
— По идее они правы — профессионалам сказок рассказывать не надо.
— Да какие мы профессионалы… Всех советских футболистов, это и к нынешнему поколению относится, надо было держать в ежовых рукавицах.
Если все хорошо, надо искать конфликт. Это я уже как тренер скажу. И ты все время этот конфликт ищешь, чтобы встряхнуть команду.
Футболисты между собой постоянно делились, у кого что в клубе. У Лобана конек — физподготовка. Киевляне рассказывали, как они на ней умирали. Спартаковцы говорили, что на бесковских теоретических занятиях буквально засыпали. Что неудивительно, они у них по часу длились.
— У Малофеева поди не заснешь.
— Это да. По эмоциональности я с ним рядом могу только Семина в «Локомотиве» поставить. Тот тоже как начнет орать, так все уже не знают, куда и деваться.
— Кто в нашем «Динамо» был самым большим профессионалом?
— Юра Курненин. Это был идеальный футболист — лишнего не съест. На поле выкладывается на 100 процентов. С себя требует в первую очередь, но и к другим тоже злой. Не дай бог, если кто-то где-то не доработает. Пудик называл его Маленьким зверем, и это было очень точное прозвище.
Молодежь наша мне нравилась — Алень, Зико, Гоца, Гуринович. Они не курили и не пили.
Ну, и Боровский, конечно. Одно время жил с ним в одной комнате на базе. Как-то заглянул в тумбочку — разузнать, что там вечно бренчит. А там лекарств — мамма миа… Он же вечно больной был, а играл так, как и здоровые не могли.
— Как думаете, если бы Юрий Пудышев вел такой же примерный образ жизни, он добился бы большего в футболе?
— Мне трудно представить Юру Серегой Боровским. Он по натуре хулиган, который жил в кайф. И в футбол играл так же — чтобы получать удовольствие.
К таким личностям всегда тянутся люди, и каждый из тех, кто с Пудиком играл, может поведать о нем много историй. Хотя он и сам их рассказал великое количество, и для многих минское «Динамо» осталась в памяти как команда-праздник еще и поэтому.
С Юрием Пудышевым и Юрием Курнениным
— В вашей карьере осталась какая-то недосказанность?
— Жалею очень, что не поехали на Олимпиаду-84, куда уже пробились. Вот ни секунды не сомневаюсь, что привезли бы оттуда медали.
Смотрите, вместо нас поехала Италия. В Лос-Анжелесе у нее в группе были США, Египет и Коста-Рика. Скажем так, не самые непроходимые сборные. Итальянцы потом в четвертьфинале обыграли Чили и вышли на Бразилию. И только та их отправила домой — в дополнительное время. Бразильцам было не привыкать к такому формату, потому что и в полуфинал они пробились на тоненького, обыграв Канаду лишь в серии пенальти.
Там что совсем не факт, что кудесники мяча отправили бы домой и нас.
Понятно, сейчас можно все, что хочешь, говорить, но факт в том, что мы к тому времени уже неплохо сыгрались и представляли собой довольно грозную силу. Ну и плюс Малофеев — что ни говори, а он, конечно, мог и мертвого в атаку поднять.
— Да уж, звание олимпийского чемпиона — это на всю жизнь.
— Серега Горлукович получает сейчас такую олимпийскую пенсию в Москве, если не ошибаюсь. 500 евро по курсу.
— Знаю, это вы ему помогли выйти в футбольный свет.
— Было дело. В 1986 году вернулся из «Динамо» в «Локомотив». А меня Жора Кондратьев попросил: «Витя, возьми Горлука». Они с ним дружили. А тот даже и в дубле особо не играл. И я сказал Семину, что есть в Минске такой всадник без головы, здоровый конь, который может нам пригодиться.
Серега приехал, зарекомендовал себя, потом в «Спартак» перешел. В дортмундской «Боруссии» поиграл, олимпийским чемпионом стал. И все за счет характера. Он ведь отнюдь не был одарен так, как, скажем, Федор Черенков.
Для меня Федя — лучший советский футболист всех времен. Сильнее игрока я просто не встречал. У нас Прокоп был хороший, а этот прям отличный. Мы с ним в олимпийской сборной вместе играли.
1983 год, отборочный матч олимпийского турнира в Будапеште. Тяжелая игра, на флажке Федя забивает, и мы выигрываем 1:0. Потом в Греции тоже выводит нас вперед в самом конце матча. У Черенкова было полезное качество — забивать самые нужные мячи.
Играть против него было невозможно. Только к нему дернешься — Федя уже отыгрался и в другом месте мяч получает. И человек был хороший. Очень мягкий — я даже удивлялся, как он в футбол вообще играет. Не помню, чтобы он когда-нибудь повышал голос.
Доброжелательный, со всеми поговорит. Очень культурный, аж до мозга костей. Щедрый — мог последнюю рубаху товарищу отдать.
Он же перед смертью в монастырь, который возле его дома находился, как на работу ходил — носил туда крупу, муку, все, чем мог помочь. Он уже тогда сильно болел…
— Странностей в его поведении не замечали?
— В «олимпийке» точно нет. Это потом уже «спартачи» рассказывали, как в Тбилиси Федя, никогда в рот сигарету не бравший, вдруг закурил — да еще сразу двумя сигаретами.
Вова Сочнов, который с ним вместе жил, испугался и побежал к доктору. На игру Черенкова тогда не поставили, а в Москве уже исследовали и нашли эту болезнь…
Раньше было много выдающихся мастеров. После Феди мне сразу в голову приходит Ринат Дасаев, а из нападающих — Рамаз Шенгелия и Жора Кондратьев, они одного плана были. Ну, и киевляне, конечно. Один Блоха (Олег Блохин. — прим. Bet News) чего стоил.
— Людас Румбутис говорил, что минчанам было легче играть с киевлянами, чем со спартаковцами.
— Так и есть. Мы со «Спартаком» играли в похожей манере: удержание мяча, быстрые контратаки, забегания и стеночки мы тоже любили. А у киевлян в основном прессинг. Они накрывают, а мы его разбиваем длинными диагональными передачами. У нас всегда было кому убежать.
Вот у Блохина тоже была сумасшедшая скорость. Так мы с Боровским как договаривались? Я справа, играю против Олега. А Серега — последний защитник.
Я ему говорю: «Если Блохе дают в ноги, то я играю на опережение. А если они за меня будут закидывать, страхуй, потому что я его не догоню». Блохина только так можно было нейтрализовать.
Самым противным нападающим для меня был Гуцаев. Володя, без вопросов, игрок хороший. Но у себя в Тбилиси он целые концерты устраивал для болельщиков. Только к нему притронься — катался по траве так, будто косой скосили.
Там по идее вся команда из артистов всесоюзного класса состояла: если надо, они умели изобразить не хуже Кикабидзе. Но Гуцаев даже среди них выделялся.
Вообще грузины не очень любили силовую борьбу. С ними надо было так — десять минут их бьешь, а потом играешь в футбол.
Но больше всего я венгра запомнил из их олимпийской сборной. За два матча ни разу его даже по ногам не отоварил, такой шустрый. Только замахнешься, а он уже убежал. Хорошо, что не забил, но поволтузил меня прилично.
У нас в чемпионате такой Беланов был, тоже реактивный. Но его надо было один раз хорошо встретить, и потом уже было легче, скорость пропадала.
— Чем сейчас занимается Виктор Шишкин?
— Сделал свой клуб, объединившись с тхэквондо, тренирую там детишек. Хотя это так… Понятно, что на пенсии надо чем-то заниматься. Кроме рыбной ловли.
— Ну, положим, не все рыбаки.
— А я как раз из таких и на рыбалку хожу, как на работу. Мой дом находится как раз в том месте, где начинается Москва-река.
— Неужели она там чище Сены?
— За место головой поручусь, потому что карась там клюет нормально. Все лето там, а зимой можно и футболом позаниматься. Ну, и Москва сама по себе такая, что скучать не дает. Да и друзей по-прежнему много, встречаемся, вспоминаем былое. Понятно, что не за чаем, а под более серьезные напитки.
Сейчас-то уже можно режим нарушать. Главное — не переусердствовать. Но я свою меру знаю…
Фото: Александр Добриян, «Коммерсантъ», из личного архива Виктора Шишкина.
Поделиться:
7
0
0
0
0
