Дедушка Андрея Семенякова был врачом, а отец — заведующим редакцией литературы и искусства белорусской советской энциклопедии. Отец умер в возрасте 104 лет исключительно из-за тяги к прекрасному — неудачно обратившись к антресоли за заветным томиком Бродского.
Впрочем, Булгакова папа любил не меньше, а уж белорусских писателей и вовсе лично знал едва ли не всех. И можно только представить, в какой семье рос один из будущих лучших докторов белорусского спорта. Не удивимся, если у него был дневник и собственные «Записки врача».
Право, это было бы любопытно, и Андрей с легкостью соглашается перевести наше интервью в монолог — с редкими журналистскими вопросами. Благо ему посчастливилось поработать в топовых белорусских видах — легкой атлетике, биатлоне и художественной гимнастике.
И знает он практически всех спортивных героев нации — во главе с официально признанным Героем Беларуси Дарьей Домрачевой.
О них и поговорим…
Легкая атлетика
— С ней начал работать после распределения из медицинского института — в середине 80-х. Все произошло само собой. Ведь еще на втором курсе я стал мастером спорта по спортивному ориентированию.
А спортсменам нравится, когда доктор по себе знает, что такое большой спорт, и может говорить с ними на одном языке. Ведь работа спортивного врача в корне отличается от практики терапевта из поликлиники или больницы. Там никто не будет торопиться ставить на ноги пациента. И токаря вместе с профессором можно лечить столько, сколько нужно — по установленному протоколу.
Спортсмена же высокого уровня надо вернуть в строй, условно говоря, уже сегодня — и с гарантией того, что завтра он сможет завоевать медаль. Это сумасшедшая ответственность, и нервные перегрузки у нас ничуть не меньше, чем у тренеров.
Только им можно выплеснуть отрицательную энергию, а нам нет. Спортсмен должен знать, что медицина сделала все и теперь результат зависит только от него самого.
С Виталием Щербо, Леонидом Тараненко, Михаилом Васильевым и Ириной Ятченко
Хотя, конечно, форсированное лечение — это совсем не здорово. И врачи общего профиля все делают правильно. Но спорт, как известно, это война, а в бою температуру не меряют.
Атлет, превозмогая боль, выходит на старт и выигрывает медаль для страны. А через какое-то количество лет, когда все уже и забыли о той победе, это зачастую и аукается…
И примеров этому не счесть, но врачебная этика не позволяет мне назвать фамилии. Хотя продвинутые болельщики могут и сами догадаться. Но это выбор атлета — большой спорт всегда требует больших жертв.
Травма — это практически всегда кранты, но хороший врач всегда в силах ее предупредить, и тренер сможет уберечь атлета, сбросив нагрузки или предложив другую работу. Но чтобы к врачу прислушались, он должен точно так же жить этим спортсменом, как и тренер, — все 24 часа. Только тогда можно заработать авторитет.
Нелегкая легкая
— В легкой атлетике всегда хватало классных тренеров. Я много времени сотрудничал с циклическими видами, поэтому в голову сразу приходит Валерий Иванович Смехнов, руководивший экспериментальной сборной СССР по марафонскому бегу.
Ведь как работает большинство тренеров? Занятие закончилось — развернулся и ушел. А у классного тренера нет мелочей, он контролирует все — от разминки и заминки до питания и массы бытовых вещей. Уже не говорю про собственную методику, которая выстраивалась годами. Смехнов не боялся экспериментировать, но его всегда волновало состояние его спортсменов, и с врачом он общался не меньше, чем с ними.
С Натальей Шиколенко, Валерием Смехновым, Мадиной Биктагировой
Всегда с теплотой вспоминаю Равилю Аглетдинову — воспитанницу Владимира Николаевича Пологова. Равиля — чемпионка Европы и обладательница до сих пор действующих рекордов страны в беге на 800 и 1 500 метров — была, конечно, очень яркой спортсменкой.
И не только по результату, но еще и внешне — в 80-х спорт начал расцветать. Спортсменки начали выходить на старт при полном марафете, и даже в этом цветнике Рая была одной из первых.
Работоспособность сумасшедшая, спортивная злость для наших мест невиданная. Мы же белорусы, памяркоўные при любом раскладе, и выходим из себя только при экстраординарных обстоятельствах. А татарке Рае не составляло труда завестись практически на любой старт.
Ромуальд Клим — это другая история. Самый веселый человек в легкой атлетике.
Клим
— Случай, в котором весь он. Соревнования на призы Клима в «Стайках» проходят аккурат в его 60-летний юбилей. После утренней программы я вместе с массажистом Мишей Васильевым встречаем Ромуальда Иосифовича и, само собой, заводим разговор, смысл которого сводится к тому, что хорошо бы вечером отметить успех соревнований в гостинице, в более тесном кругу.
Клим качает головой: «Нет, ребята, извиняйте, но не получится. По трем причинам. Первая — крепкие спиртные напитки, а вы, как я догадываюсь, имеете в виду именно их, плохо влияют на здоровье. Второе — жена сильно ругается. Ну а третье — я уже выпил две бутылки…»
Он был крупным мужчиной, и шутки у него такие же тяжеловесные. В 1995 году сборная Беларуси стала второй в командном зачете на чемпионате мира. И поэтому в Минске было устроено грандиозное празднество.
Все говорили правильные речи, и когда Ромуальд Иосифович взял слово, то ухом никто не повел. Начал он красиво: «Только честный и добросовестный труд…» Здесь последовала пауза, которую Клим выдержал не хуже народного артиста СССР. А закончил он так: «…может сделать человека больным и горбатым». Народ прыснул.
Мария Леонтьевна Иткина возмутилась: «Клим, ну как же ты можешь такое говорить? Наши спортсмены и так расхлябаны, а ты, заслуженный человек и олимпийский чемпион, который должен быть примером для молодежи, их еще и поощряешь!»
Надо сказать, что Иткина боялась Клима, как огня. «Маша, это не ко мне вопрос, вообще-то за воспитание молодежи в сборной у нас отвечаешь именно ты…»
Надо сказать, что в первые суверенные годы наша легкая атлетика жила как одна семья. И задавал тон этому, конечно, ее председатель Александр Рудских.
«Иногда хотелось выбросить эту медаль». Юлия Нестеренко 20 лет спустя
Чем сейчас живет Наталья Михневич? И как итожит карьеру?
Рудских и Тасман
— Александр Григорьевич никогда не боялся брать ответственность на себя и прямо говорил руководству в лицо то, что о нем думает. Хорошо разбирался в людях и мог отстоять любого спортсмена или тренера, не оглядываясь на то, что ему за это может прилететь. И при этом, парадоксальное явление, был уважаем не только внутри коллектива, но и в самом спорткомитете.
Одно время с Рудских на страницах «Прессбола», тогда ведущего СМИ страны, неистово сражался Борис Тасман. Как шутили у нас — «Тасман уполномочен заявить». Но после того как Рудских ушел в отставку, Борис переменил свое мнение о его работе и стал сторонником бывшего председателя. Все познается в сравнении.
Вот и Тасмана, который одним своим появлением на соревнованиях приводил многих тренеров в шок и трепет, уже нет. А так, как он писал о легкой атлетике — пусть иной раз и с перехлестом, но вместе с тем с большой любовью, — никто уже не может. Да и мало она теперь кому так интересна — эта легкая атлетика…
Хотя вид безумно красивый и очень сложный, с множеством дисциплин. И в заслугу Рудских надо поставить еще и то, что при нем было не так много допинговых скандалов. Особенно по сравнению с достижениями.
Генетика в большом спорте
— Можно ли достичь высоких результатов без допинга?
— Пока не столкнулся с биатлоном, думал, что нет. А сейчас понимаю, что знания и умения тренера могут свернуть горы. Я видел, как можно чисто педагогически воздействовать на процесс, не надеясь только на таблетку, укол или ингаляцию.
— Расшифрованный геном человека позволяет определять его способности к успеху в разных видах спорта.
— Биатлон был одним из первых видов, наряду с легкой атлетикой и греблей, который принял эти разработки к сведению. И в результате мы получили научное подтверждение тому, что видели эмпирически.
У каждого человека есть определенные сочетания генов, по которым можно определить, к какому уровню нагрузки они наиболее адаптированы. Этот может стать стайером, тот — спринтером, третий — штангистом, а у игровиков свой генотип.
Надо сказать, что мы провели серьезную работу с биатлонным клубом — объехали практически все детские спортивные школы, где проводили в том числе и генетические тесты. Учителям физкультуры общеобразовательных школ тоже была поставлена задача найти способных детей. Если они потом попадут в списочный состав сборных команд, то будет хороший поощрительный бонус, в том числе и финансовый.
Поначалу у всех был большой эмоциональный взрыв: как же, мы можем определить будущих чемпионов уже в раннем детстве! Но потом это движение начало тухнуть по банальной в общем-то причине.
Ведь, каким бы талантливым ни был человек, при отсутствии мотивации у него ничего не получится. И наоборот: менее талантливый, но более мотивированный будет грызть землю и добьется значимых результатов.
Понятно, что Ксюша — дочь Даши Домрачевой и Уле-Эйнара Бьерндалена — с детства будет хорошо развита физически и наверняка сможет многого достичь и на лыжне. Но захочет ли она стать профессиональной спортсменкой — вопрос. Думаю, если она выберет другое направление, в котором талантлива ее мама — например, захочет стать архитектором или дизайнером, — то никто из родителей препятствовать этому не будет.
У того же Смехнова дочка в 12 лет показывала сумасшедшие результаты, а в 13 заявила: «Все». У покойной Наташи Шиколенко дочка в более зрелом, правда, возрасте, тоже демонстрировала великолепную готовность, а потом сказала, что ей все это неинтересно.
Домрачева
Даша уникальна. Она не только выдающаяся спортсменка, но и человек, которому всегда была свойственна большая общественная активность. Не такая, когда тебя зовут поприсутствовать и сказать правильные слова, а когда ты сам можешь организовать массовое мероприятие. А это две большие разницы.
Откуда это в ней? Ведь таких по-настоящему значимых в обществе звезд спорта раз и обчелся. Ответ прост — все те же гены, заложенные родителями, образованность, культура и самовоспитание.
Даша всегда знала, что делает. Она любую работу делала с головой, понимая, зачем это нужно. Если сказано, что интенсивность физической работы надо держать на уровне лактата в 6 единиц, то можно не сомневаться, что так все и будет — с минимальным отклонением.
Ну и по жизни Даша оптимист. Когда-то, как только она к нам приехала, Андриан Цыбульский, еще не будучи главным тренером, пролистал ее дневник и заметил одну деталь: в оценке самочувствия после тренировок она использовала только два слова — «отличное» или «хорошее». Отвратительно или плохо она себя никогда не чувствовала.
Дарья Домрачева — о жизни после спорта, Кубке сильнейших и музее в Раубичах
Когда Даша заболела сальмонеллезом, то о своем плохом самочувствии сообщила на утренней тренировке. А я знаю, что если Даша пожаловалась на здоровье, значит, ее состояние на самом деле уже критическое, и любой другой уже давно лежал бы в больнице.
Я, воспитанный на биатлоне, легкой атлетике и художественной гимнастике, потом какое-то время работал с футболом. И поначалу, когда игрок падал как подкошенный, хватал сумку и рысью мчался на поле. До тех пор, пока умные люди не объяснили: «Андрей, тут тебе не там. Действуй избирательно. Вот если свалится, например, Сергей Ковальчук — да, беги, он ничего рисовать не будет. А остальные…»
Суровые мужчины биатлона
— В индивидуальном виде спорта никто рисовать не будет. Мужики в том же биатлоне всегда были суровы. Олег Рыженков — очень сильная личность. Запал на борьбу всегда серьезный.
Помню, чемпионат мира в Ханты-Мансийске 2003 года. На последнюю стрельбу в эстафете приехали 6 человек. Сильный боковой ветер. Все выжидали, а Олег на нелюбимой «стойке» решил рискнуть, выбил 5 из 5 и на финиш пришел третьим.
Не скажу, что его риск всегда заканчивался удачей, но то, что он был способен изменить сценарий даже неудачно складывавшейся поначалу гонки, — это несомненно. Потому что был бойцом до последнего метра дистанции.
Таким же, как и Владимир Драчев, которого российская сторона уже практически похоронила, а братья-белорусы взяли его к себе.
Отношение у нас, понятно, было совсем иным. Хороших гонщиков всегда было немного, и каждого просто облизывали. Володя воспрянул духом и выстрелил так, что его все боялись.
В эстафетах Драчев всегда бежал на втором этапе. А это очень коварный этап, на нем зачастую делался результат. Если гонщик зацепился за головную группу, то у команды есть возможность показать хорошее время, а если отвалился — третьему и четвертому уже очень тяжело достать лидеров.
Вадик Сашурин другой. Он всегда был себе на уме и даже попал в знаменитую допинговую историю лишь потому, что не поставил медицинский штаб сборной в курс дела, когда в отпуске в родном Петрозаводске получил инъекцию в больное плечо — неправильным препаратом.
Вадим всегда старался взять что-то интересное от другого спортсмена и использовать с пользой для себя. А это качество сильного спортсмена.
Нашел себя и после спорта. Зацепил в юном возрасте Арину Соболенко и здорово помог ей с функционалкой. Плодотворно, судя по всему, работает и с гандболистами СКА. Уже есть немалый личный опыт. Он впитывающий специалист, видит, что происходит вокруг.
— А вот Алексей Айдаров после спорта себя не нашел.
— Леша всегда был специфичным человеком. У него середина просто идеальна — я говорю про психологическое состояние. Он адекватен и отзывчив, если хорошо себя чувствует.
Если результаты идут вверх или падают вниз, то разговаривать с ним невозможно — все виноваты. То конфликты, то косяки. И интеллект у Вадика все же гибче, не в обиду Леше.
Надя Скардино — это продукт тренерской работы. Даже не работы, а терпения. Потому что выдержать ее и надеяться, что она рано или поздно покажет результат, — для этого надо быть большим оптимистом. И Николай Захаров, земля ему пухом, в этом плане был молодцом. Он умел чувствовать спортсмена, он Надю в сборной и задержал.
Зиберт
— Скардино раскрылась в полной мере, когда в сборную пришел Клаус Зиберт. Кроме того что это замечательный тренер, так он еще и невероятной души человек. Зиберт не очень хорошо говорил по-русски, в основном по-английски и по-немецки, но все его понимали.
— Иностранцы всяко поболе знают, чем наши.
— Нет, в нашей сборной это не работает. Был у нас россиянин Евгений Колокольников. Очень грамотный тренер, но и очень специфический. Вот у него есть своя идея, и она в любом случае будет правильной. Даже если она неправильна.
Зиберт не только разбирался в теме, но мог ее грамотно и правильно преподнести. Плюс еще всегда адекватно вел себя и со спортсменами, и с окружением. Нет, отнюдь не рубаха-парень, но всем нравился.
Многие знали, как надо работать, но надо постараться, чтобы собрать все эти куски в одно целое. Часто ведь как бывает? Тренер говорит: «Я знаю, как нагрузить спортсменов, а ваша медицинская задача — сделать так, чтобы они отошли от нагрузок и были готовы к следующим».
У Зиберта такого примитивного подхода к работе врачей и массажистов не было. С ним можно было все обговорить, он все понимал.
Бьерндален
— Еще один случай со Скардино. У Нади была проблема с глазом. Его лечили, сделали операцию, но через пару лет понадобилась еще одна. Однако без гарантии успешного исхода. И встал вопрос, что делать дальше.
Если целиться другим, здоровым, глазом, то надо все менять — в первую очередь ложе винтовки. А это невероятно сложно для спортсмена, который всю жизнь привык стрелять по уже сложившемуся стереотипу.
И здесь Бьерндален сказал, что в Норвегии лет двадцать тому назад был гонщик, который целился, как и Надя, левым глазом, а нажимал на курок пальцем правой руки — потому что ложа его винтовки имела изгиб к правому плечу.
Надо сказать, что идеальное ложе искали три года. Сначала его сделали в Австрии, потом усовершенствовали в Беларуси, а лучшее получилось в Германии.
И именно с ним Надя выиграла свои олимпийские медали для страны. А что, если бы в нашей команде не оказалось в нужный момент Бьерндалена? Так что доля наших побед есть и у него. Хотя можно только представить, сколько полезных и нужных советов он дал своей жене…
Сола и Смольская
— Теперь о сегодняшних лидерах женской сборной Беларуси.
— Сола — хорошая девочка. Но жесткости не хватает. У Динары этого достаточно. Она жесткая и на лыжне, и в жизни. Сола — типичная белоруска, а вот тебе девушка с примесью азиатской крови.
— Кто из них может взять медаль на Олимпиаде, если белорусский биатлон туда все-таки допустят?
— Вернее всего, Динара — при том что у меня замечательные отношения с Аней. Но опять же это особенности психики. Спокойной и рассудительной Ане надо, чтобы все совпало, как когда-то у Сергея Новикова: удобная погода, хорошее самочувствие и отменная физическая готовность.
Вот тогда она выдаст гонку, в которой ее вообще никто не сможет догнать. Чего, кстати, от всей души ей и желаю.
А вот Динара может попрать любую логику. И ее каким-то сбоем или непредвиденным препятствием удивить будет трудно. Это только придаст ей злости и сил.
«Убили негра»
— Художественная гимнастика не похожа ни на легкую атлетику, ни на биатлон.
— Она вообще на спорт не похожа. Там совсем другая специфика. Работаешь, по сути, с детьми, и все твои активные действия подразумевают то, что ты должен отвечать за них в значительно большей мере, чем за представителей других видов.
Нам с Мишей Васильевым главный тренер Ирина Лепарская постоянно делала замечания: «Вы можете вести себя со спортсменками, как и врач и массажист, а не сюсюкаться с ними, как с детьми?» А мы не могли…
Кроме того, мы постоянно выслушивали бесконечные жалобы на «неадекватных тренеров» со стороны спортсменок. Было забавно, когда спустя какое-то время то же самое говорили об этих девочках, ставшими тренерами, уже другие поколения гимнасток.
— Думали ли, что Юлия Раскина вырастит олимпийскую чемпионку?
— Что именно олимпийскую чемпионку — нет. Но никогда не сомневался, что Раскина станет очень хорошим тренером. Просто видел, как она работала на тренировках. Ну и посыл ее мамы — также очень хорошего тренера — был достаточно серьезным. Наташа Степанова с ней хороша ладила, Анатолий Векшин хорошую музыку подбирал. Юля, по сути, сделала почти идеальную карьеру, но выиграть золото в эпоху доминирования Кабаевой было невозможно.
С Алиной, знаю, очень дружила Женя Павлина. Они регулярно ездили друг к другу в гости. Женька слишком многое пропускала через себя, и это не дало ей выиграть больше медалей, чем она могла бы.
С Юлией Раскиной, Валерией Ваткиной, Евгенией Павлиной, Михаилом Васильевым и Анатолием Векшиным
Так часто бывает, когда слишком высокий интеллект, коим Павлина, несомненно, обладала, мешает в большом спорте. Зато у нее была своя, ни на кого похожая гимнастика.
Вообще об этом виде спорта говорить трудно. Особенно когда знаешь, какая цена стоит за этими медалями. А с другой стороны, я всегда говорю так: на любой другой работе тоже можно так же сорвать спину. Или получить проблемы с тазобедренными суставами.
Здесь другая жизнь: соревнования, помосты, поездки за рубеж… По сути, другой мир. Плюс режим. Культурное, хореографическое и музыкальное развитие. А если человек читает хорошую литературу и слушает хорошую музыку, значит, и с интеллектом все в порядке.
И после спорта они выходят в жизнь в возрасте 20-21 года, в расцвете красоты. Трудно потеряться.
С Евгением Павлиной и Михаилом Васильевым
— С Лепарской было сложно работать?
— Не сказал бы. Она очень вспыльчивая, но чрезвычайно работоспособная. Ну и плюс, конечно, Таня Ненашева. Ира машет шашкой, как истинная казачка, а спокойная, как удав, белоруска Ненашева прикрывает ей тыл.
Ненашева — очень хороший тренер: и видящий, и понимающий, не рубящий с плеча. Помню, как-то был перерыв между прогонами групповых. Все были замучены донельзя — и спортсмены, и тренеры, и даже мы с Мишей, потому что смотреть на эту многочасовую пахоту каждый день не очень полезно для психики.
И вот пока все пошли отдохнуть, мы, здоровенные мужики, словно мальчишки, пробрались к магнитофону и поставили нашу заветную песню.
Называлась она «Ай-яй-яй, убили негра». Когда заиграла эта музыка, все обомлели, а потом начали хохотать. И Таня — самой первой. Думаю, она была рада этой разрядке…
Все-таки такой монотонности и бесконечной отработки связок и элементов нет, наверное, больше нигде. Во всяком случае, из трех своих самых любимых видов гимнастику я сяду смотреть последней. Все-таки в легкой атлетике разнообразия куда больше.
Арзамасова и норвежцы
— Моим последним проектом в легкой атлетике стала Марина Арзамасова, хотя я и не рвался. Наташа Духнова предложила. Вспомнила про Владимира Пологова, Равилю Аглетдинову, про себя — я со всеми ними посотрудничал: «Так с кем же нам работать, если не с тобой?»
Ну, вроде бы что-то получилось. Опять же — прекрасные гены. Про Равилю мы говорили, а папа Саша Котович — чемпион СССР по прыжкам в высоту, 235 брал. И вот еще — к нашему разговору о генах и работоспособности.
Как известно, с дочкой Марины Сашей случилось несчастье, которое она благополучно, с помощью многих других белорусских спортсменов, преодолела. Сейчас, насколько знаю, Александра успешно восстанавливается. И вот что, как вы думаете, решило больше — правильное лечение, мощные гены, фамильный характер или мотивация самой девочки?
Наверное, все вместе. Но мне приятно осознавать, что спорт помогает побеждать болезни, с которыми обычному смертному справиться куда сложнее. И эта Сашина победа, как мне кажется, ничем не ниже той, которую ее мама одержала на чемпионате мира.
Беги, Сашка, беги… Письмо Александре Арзамасовой
— Что и кто еще могут удивить человека, который, кажется, видел в спорте все?
— Норвежцы. Потрясающая нация, начиная с шахмат и заканчивая легкой атлетикой и футболом. Про зимние виды вообще молчу. У них какая-то нереальная заряженность на физическое развитие.
Помню, сбор в одном северном норвежском поселке, в котором живет около тысячи жителей. Но там есть два отеля и хорошие трассы, на которых, начиная с пятницы, просто тьма народа, приезжающего туда покататься. Впрочем, больше всего меня впечатлили дети, игравшие в футбол на лыжах.
И вот как с такими бороться?..
Фото: Александр Шичко, Sputnik Беларусь, личный архив Андрея Семенякова.
Поделиться:
5
0
0
