Надо сказать, что для своих восьмидесяти семи бронзовый призер чемпионата СССР 1963 года и второй тренер золотого «Динамо»-82 Вениамин Арзамасцев выглядит замечательно.
И вопрос с цитированием интервью Сергея Шмитько — известного советского журналиста — выслушивает с доброжелательным вниманием. Может быть, потому что удивить человека в этом возрасте чрезвычайно трудно.
Коллега из «Спорт-Экспресса» Юрий Голышак выносит этот кусок в анонс своего текста о 90-летнем юбилее Сергея Николаевича. На его месте так поступил бы каждый. А Юра на моем месте тоже начал бы интервью с финалистом Кубка СССР-1965 с этой занимательной истории.
Итак, Шмитько рассказывает, отвечая на вопросы Голышака.
— Август 1965 года. Финал Кубка СССР. «Спартак» против минского «Динамо». Минск тренирует старший Севидов, Сан Саныч, а в «Спартаке» играет его сын Юрка. Минск бьется изо всех сил, упирается. Каждому футболисту только назначенный руководитель БССР Петр Машеров пообещал по «Волге» за победу.
«Спартак» вялый. Сыграли 0:0. На следующий день переигровка. Еще неизвестно, чем закончится. У Логофета какая-то родственница работала в кремлевской больнице. Именно она и принесла таблетки для видных партийцев.
— Для восстания плоти?
— Вроде того. Логофет собрал приятелей: не попробовать ли?
— Ну и?
— Четверо приняли — Маслаченко, Севидов, Логофет и Рейнгольд. Никому в команде слова не сказали. Выходят на матч. Состояние странное. Первый же удар по воротам «Спартака» метров с тридцати. Арзамасцев пробил в «паутину». Маслак как-то странно взмахнул рукой, пропускает! 3-я минута — «горят» 0:1!
— Это таблетки еще не подействовали.
— Рейнгольд потом рассказывал: «Еле ноги таскаю, состояние ужасное. Логофет с Севидовым не лучше. Дотянуть бы до перерыва...» В раздевалке братья Старостины чуть ли не с иконой ходят!
Выбежали на второй тайм — и понесло как на крыльях. Рейнгольд из Ремина, который его держал, клоуна делал. Только и сажал на задницу, как и страхующего защитника Савостикова.
Раз проскакивает — кричит: «Татарин!» Вешает на Хусаинова — тот замыкает головой! 1:1. Уже легче. В дополнительное время Логофет отправляет в прорыв Рейнгольда, тот проталкивает мяч Хусаинову — 2:1! Победа! Минск загружается в автобус, кто-то бросает: «Такой банкет нам сорвали, все заказано было...»
— Вот видите. Животворящие таблетки-то.
— Рейнгольд мне рассказал, что было дальше: «Возвращаюсь домой, чувствую — умираю. Слабость, голова раскалывается. Звоню Юре Севидову: »Наверное, помру ночью. Что делать?« — »Садись в такси и дуй ко мне«. Кое-как доехал. Три часа ночи! Юрка сразу протягивает полстакана коньяка. Я хлопнул — и расцвел... Сразу закончились страдания...»
Мы с Вениамином Владимировичем тоже хлопаем, но чайку — в кафе в знаменитом доме на Танковой, через который прошло едва ли не все минское «Динамо». Из тех, 60-х, кажется, только они с Малофеевым и остались.
Представляю, как отреагировал бы на воспоминания бывалого журналиста Эдуард Васильевич. Вернее, нет, он прервал бы заочный рассказ еще на середине и начал бы свой, заставляя посетителей тревожно оглядываться и креститься.
У Юры Голышака на этот счет есть своя история — как в другом минском кафе ЭВМ стал читать стихи. Или песни — уже не помню. Но московский гость был впечатлен зычностью голоса и неиссякающим энтузиазмом ветерана.
Мой сегодняшний герой — не такой. У Малофеева в «Динамо»-82 он был вторым — как и полагается, резко контрастирующим с первым. А в 83-м, когда огненный Малофеев ушел в олимпийскую сборную страны, и сам стал главным тренером. Он и сегодня остается таким же спокойным, рассудительным и неторопливым.
Время его не изменило, и отвечать Вениамин Владимирович предпочитает подробно, по пунктам.
— Ну, во-первых, «волг» Машеров нам не обещал. И никаких торжественных проводов в Москву не устраивал. Мы сходили только на прием к министру внутренних дел.
Это была обычная практика: он к нам и в «Стайки» регулярно приезжал. А здесь в финал Кубка вышли — случай особенный. Золотых гор, конечно, министр нам не сулил, дал только напутствие достойно представить белорусский футбол.
— Машеров игрой динамовцев интересовался?
— Да он был первым болельщиком! Очень воспитанный человек, интеллигент высшей пробы. Тоже любил к нам приезжать. У нас же после него какие руководители были? Приехал и давай речи толкать. Надо! Нужно! Вперед!
«А во сколько вы встаете? В 9? Да в армии мы в 7 утра сапоги на голые ноги и вперед, а вы тут…» И дальше в таком духе.
А Петр Миронович другой. Он речей не толкал, а очень просто говорил: «Ребята, я к вам приехал, чтобы узнать, какие у вас проблемы, чтобы помочь их разрешить. Чтобы вы могли полностью сосредоточиться на футболе и ничто постороннее не отвлекало».
— Идеальный руководитель.
— Таких больше не было. Он всегда смотрел в суть. Тогда, скажем, невероятно сложно было устроить ребенка в сад — помогал. Плюс, понятно, дела квартирные, что тоже было не очень просто решить.
Петр Машеров
Квартиры переходили из рук в руки. Парень без семьи — однокомнатная. Женился, ребенок скоро будет — переезжай в двухкомнатную. Ее, в свою очередь, освобождал тот игрок, у которого уже имелась и семья, и дети.
Машину можно было купить, на команду выделяли три штуки в год. А дальше мы уже сами совместно с тренерами решали, кому они достанутся. Футбол в республике любили — жаловаться грех.
Часто ездили на встречи с болельщиками — однажды даже в городской тюрьме оказались. Мол, воспитательный момент: они на вас посмотрят, вдохновятся и будут упорнее стремиться к досрочному освобождению.
Зашли в зал, там человек триста — все лысые, в робах. И видно, что все прекрасно понимают, кто к ним пришел, с интересом общаются, вопросы задают. Меня это удивило: откуда они нас вообще знают, если тут безвылазно сидят?
А в тюрьме, оказывается, имелась радиоточка, и они все репортажи слушали. По фамилиям игроков знали.
Когда в Москву на финал Кубка отправлялись, нам, кажется, все население республики успеха желало. Да и болельщиков приехало в «Лужники» очень много.
А что касается того, что там спартаковцы съели, то не знаю. Сан Саныч Севидов, думаю, был бы в курсе — все-таки сын в «Спартаке» играл. Но нам он ничего об этом не сказал.
Мы никогда никаких таблеток не глотали и даже понятия не имели о существовании каких-то особенных, прибавляющих силы. Помню, в Москву взяли с собой икру и после первого матча ужинали с ней. Это и стало нашим «допингом».
Оба матча были очень напряженными: мы носились, спартаковцы тоже. Но надо понимать, что по индивидуальному мастерству москвичи все-таки превосходили нас. Маслаченко, Хусаинов, Севидов, Рейнгольд, Логофет — это все мастера очень серьезного уровня, много игроков через сборную Союза прошло. Опыта, конечно, у них было больше, чем у нас.
Хотя кубковые матчи — особенная история, и не всегда победителя можно определить заранее. По сути, мы играли на равных, и чаша могла качнуться в любую сторону.
Во второй игре я забил гол на третьей минуте. И тут же услышал, как Симонян закричал: «Ну, говорил же я вам — не давайте бить Арзамасцеву!»
А я третий сезон играл в «Динамо» и был полузащитником оборонительного плана. Правым, но с акцентом на опорного. Севидов мне всегда давал персональные задания. Например, когда играли со «Спартаком», я должен присматривать за Игорем Нетто.
И кубковый гол в ворота спартаковцев стал для меня первым в составе минчан. Представляете, если бы он оказался единственным в этом матче? Меня до конца жизни носили бы на руках!
Помню, идет верховая передача. Малофеев на линии штрафной спиной к воротам, я от него в метрах пяти. Он мне сбрасывает мяч, и я с ходу бью. И так удачно — мяч в «девятку».
— Но откуда же Симонян знал, что вы можете забить?
— В первой игре был момент. Когда я получаю или отбираю мяч, то иду вперед и смотрю, кому его отдать — Малофееву, Мустыгину или Адамову. А в тот раз все они были прикрыты. Я продвигаюсь к воротам и где-то метров за пятнадцать до штрафной на меня начинают выходить спартаковские защитники.
Что делать? Начну водиться, потеряю мяч, получится «оборотка» — нехорошо. Думаю: надо ударить по воротам — если промахнусь, то пока мяч вратарю принесут, успею вернуться назад.
А мяч так хорошо лег на подъем, что полетел в ворота на высоте метра-полтора. Но Маслаченко был очень хорошим вратарем — сделал шаг в сторону, прыгнул и рукой все-таки перевел мяч на угловой. Симонян этот момент запомнил и на установке, как я потом узнал, говорил своим: «Следите за Арзамасцевым, он может издалека очень опасно ударить».
Это сейчас все знают, как играть от обороны. А раньше такого не было: забили один мяч — давай второй. Такой тактики придерживались все команды «вышки».
Через два дня после финала у нас очередной матч чемпионата. И к нам в раздевалку пришли болельщики с тракторного завода, мы к ним тоже часто ходили на встречу. Принесли точную копию кубка — сами выточили. Сказали, что мы заслужили своей игрой. Было очень приятно.
А еще к нам пришел командир части, в которой служили. Поблагодарил за хорошую игру и сказал, что есть приказ о присвоении очередных воинских званий.
У меня в Смоленском институте физкультуры была военная кафедра, два раза в год выезжали в лагеря. Стало быть, тогда я стал старшим лейтенантом. Закончил спортивную карьеру майором, а Малофеев — подполковником.
Плюс еще дали Почетную грамоту Верховного Совета. Когда выиграли чемпионат СССР в 1982-м, вручили еще одну. Поэтому пенсия у меня сейчас за особые заслуги немного больше. Доплачивают, думаю, рублей 300-400.
Кубковый финал для меня стал событием номер два в спортивной жизни. Первым — январь 1963 года, когда пригласили в «Динамо». В том сезоне мы выиграли бронзовые медали, а в предыдущем, когда Севидов только пришел в команду, они стали 19-ми и едва удержались в высшей лиге!
— Как же вы оказались в Минске?
— В Смоленске у нас была команда «Спартак», играли мы в группе «Б». И к нам часто на халтуру приезжали московские команды ветеранов.
Там такие мастера были… Я против Всеволода Боброва играл. Я худощавый, а он здоровенный. От него как от стенки отлетаешь.
— Правда, что он и в современном футболе был бы лучшим?
— Можете не сомневаться. Раньше игроки были росточком пониже, наверняка хуже физически подготовлены, но с точки зрения индивидуального мастерства превосходили нынешних футболистов наголову.
Так вот — один из московских тренеров был знаком с Севидовым и знал, что тот подыскивает правого защитника. Я как раз на этой позиции играл, причем довольно неплохо, цепкий такой паренек.
Через какое-то время ко мне приехал администратор «Динамо» Виль Искорка. И сказал, что Севидов позвал на просмотр. А я в 1962 году женился, и мне впервые в истории смоленского футбола выделили однокомнатную квартиру.
Отец был военным, я родился на Дальнем Востоке, и мы все время курсировали по Советскому Союзу, пока папа, наконец, не осел под Смоленском. Так что, став обладателем собственной квартиры, я был на седьмом небе от счастья.
Посоветовался в клубе, там сказали: «В Минск можешь ехать, но квартирку придется сдать». Я и прикинул: а вдруг Севидову не приглянусь? Возвращаться домой — стыдоба, да и квартиры уже не будет.
Я Искорке все объяснил. А через месяц он приехал снова — уже с ключами от однокомнатной квартиры: «Ты можешь заиграть или не заиграть, но она останется тебе». Посоветовался с женой, которая уже была в положении. «Если хочешь чего-то добиться в футболе, то надо ехать».
Поехали. Бульвар Шевченко. Пятый этаж. Первую ночь на газетах спали. А потом ребята приехали, помогли навести порядок и обустроиться.
Тогда же в команду пришли Малофеев с Адамовым. Все ребята были простые, дружелюбные, никакого пижонства. Да и с чего бы? 19-е место не сильно к этому располагает.
— Ну, а как Севидов?
— Он же москвич, а эти ребята умели все. Сыграть в преферанс, в большой теннис, в бильярд — во что хочешь. Интеллигентные люди, которые всегда были на виду.
Александр Севидов
— Говорят, другой знаменитый советский тренер Виктор Маслов вполне мог с ребятами и за столом посидеть.
— Такого не было, разве что только по окончании сезона в «Стайках» — с женами, девушками и, понятно, руководством.
Если у кого-то был день рождения, то могли собраться, выпить шампанского. Но так, чтобы кого-то потом уносили — нет, все хотели играть. Выходишь потом на тренировку с лишним костюмом, чтобы хорошо пропотеть.
— Но вообще-то выпивка раньше была обычным делом, начиная с первых поколений советских футболистов.
— Когда играл в Смоленске, там имелась такая традиция — на игру все приходили с фибровым чемоданчиком. И в каждом, помимо бутс, лежала заветная бутылочка. Сыграли, а потом все вместе сели и отметили.
— Вы с собой тоже бутылочку носили?
— Мой отец был политруком, и я воспитывался в лучших традициях советского человека — того, о котором писали в книжках.
Как футболист я был очень прилично подготовлен физически. У меня был третий разряд по гимнастике и легкой атлетике. Хорошо играл в большой теннис, баскетбол, хоккей с мячом и с шайбой.
И когда я приехал и увидел игроков, которые прошли школу того же «Спартака», то сказал себе: я могу закрепиться здесь только при условии строжайшего режима и полной самоотдачи на поле.
— Режимистых в команде не любят.
— Это точно, поэтому я всегда имел при себе упаковку таблеток. Когда садились за стол, я немного пригублял, а потом говорил, что врач выписал таблетки от сердца и мне пить нельзя. Ребята поначалу комментировали этот факт, а потом уже перестали обращать внимание. Главное правило — быть с коллективом.
— Вы, наверное, были единственным таким.
— Да. Вот история. 1963 год. До конца чемпионата два тура, но мы уже все свои матчи провели и ждали, как сыграют соперники. Нас могли догнать киевляне, но им играть в гостях с одноклубниками из Тбилиси. Грузины в случае победы тоже могли бы нас обогнать, но для этого им надо было два оставшихся матча с «Торпедо» и «Локомотивом» выиграть с разницей в 10 мячей. Мягко говоря, нереальная задача.
— Расклад понятен.
— Репортаж мы слушали по радио, на улице. И когда раздался финальный свисток, счет был 1:0 в пользу тбилисцев. И тут же один из наших ведущих игроков закричал: «Ну все, мы третьи!» После чего, уже, видимо, устав бороться с законом всемирного притяжения, плашмя упал в лужу…
— В чем же был секрет народной команды?
— В первую очередь это заслуга Сан Саныча Севидова. Он очень хорошо укомплектовал команду. Из «Спартака» в 1962-м перешли Игорь Ремин и Виктор Коновалов, тогда же были приглашены Юрий Погальников и Хуан Усаторре, в 1963-м команду пополнили еще два экс-спартаковца — Леонард Адамов и Эдуард Малофеев. Ну и плюс я. По сути, это все игроки основного состава.
С Малофеевым отдельная история. Сын Севидова Юра, как мы знаем, играл в «Спартаке». А Эдик тренировался в спартаковском дубле. Было видно, что еще пару лет — и он попрет. Сан Саныч обратился к Николаю Старостину с просьбой отпустить Малофеева в Минск. Старостин ни в какую.
Тогда Севидов сделал такой финт. Он знал, что московское «Динамо» обрабатывает Юрку, чтобы он перешел к ним. И тогда он снова обратился к Старостину, мол, вы же не хотите, чтобы Юрка усилил вашего принципиального соперника? Тот, конечно, не хотел.
И тогда они с Николаем Петровичем сошлись на том, что Юра отвергнет предложение динамовцев, а Эдик перейдет в Минск.
— Малофеев — легендарная личность.
— У него феноменальная память. Его еще в детском возрасте водили в церковь, и он до сих пор помнит множество молитв. Только спроси.
— Не надо.
— Плюс он всегда много читал. Постоянно выписывал высказывания великих людей, которые потом использовал в работе. Я тоже так делал. Всегда надо знать — что сказать, как сказать и где сказать.
— О знаменитом тандеме форвардов Мустыгин — Малофеев говорят так: первый был непревзойденным дриблером, второй больше уповал на скорость и выносливость.
— Наоборот, Мустыгин особой техникой не обладал. У него имелся только один фирменный финт. Он был очень резкий, дергал защитника в одну сторону, а сам убегал в другую. И удар хороший.
Малофеев же был очень техничным. Он мог и обыграть, и мяч принять, и закрыть его корпусом. Отдать передачку, сыграть в стеночку. Миша не такой — дай под удар или один на один, тогда он исполнит.
— У нас два человека в клубе Григория Федотова — Эдуард Малофеев и Георгий Кондратьев. Кто из них лучше?
— Конечно, Малофеев. Он игрок без слабых мест. Все умел делать одинаково хорошо. Жора же мастер отскоков. У него, тут уж не отнять, было чутье оказаться в нужное время в нужном месте.
Чтобы помнили. Бразильцы, «убийцы» и последний звонок Пудика
Но по общему мастерству Эдуард Васильевич лучше. Да я вообще ставлю его на первое место за всю историю белорусского футбола.
— Кто еще в тройке?
— (после некоторого раздумья) Прокопенко и Алейников.
— Прокопенко действительно был футбольным гением?
— Это самородок. Он никогда не занимался в футбольной школе, гонял мяч с пацанами на улице. Невысокий, низкий таз, ножки коротенькие. Отодвинуть в сторону или сбить было очень тяжело. На мокром поле играл в кедах и не падал.
Когда Саша попал под хороший учебно-тренировочный процесс, то рос как на дрожжах. И стал одним из лучших футболистов Советского Союза. Сашка был очень простым человеком. Все его тянули за стол, а он никому не мог отказать. Характера не хватало.
Дошло до того, то в последние годы рядом с ним всегда находился Михаил Ильич Цейтин — наш знаменитый тренер по акробатике. Малофеев попросил, чтобы тот за ним присматривал. Цейтин сдавал Сашу жене буквально с рук на руки.
Об Александре Прокопенко снимут фильм. Вот подробности от режиссера
Александр Прокопенко
— А каким был Юрий Пудышев?
— Таким же талантливым, но тоже злоупотреблял спиртными напитками. Вначале режимил. Но когда заиграл — заматерел. Очень любил окружать себя молодежью.
Соберет компанию — и в ресторан. Физически он был поздоровее многих. Например, Валерка Мельников — талантливый парень, я был уверен, что заиграет. Но попал под влияние Юры и пропал.
Он был хиленький. Сходили в ресторан, приняли. На следующий день пульс и давление меряли. У Юры, хоть лицо и красное, но все показатели в норме. А Валерка — он же как глиста, ему после этого надо неделю отлеживаться, а не по полю бегать. И все это постепенно начало сказываться на его игре, и парень просто перестал прогрессировать.
1984 год, играем в Минске полуфинал Кубка СССР с московскими динамовцами. Мы всегда с москвичами хорошо играли, в том же 1963 году ни в одном матче из десяти им не уступили.
А здесь попадаем 0:4. Юра не играл, но, как я потом узнал, накануне гулял в компании наших ребят. Это стало последней каплей. Я видел, что он уже не приносит пользы команде, а наоборот, влияет в плохую сторону.
Пошел в спорткомитет к председателю Валентину Петровичу Сазановичу. Так, мол, и так. И услышал: «Вениамин Владимирович, расстаться-то мы можем, а кто играть будет?»
Я задумался. Как-то встретился с Пашей Садыриным, решил с ним посоветоваться. Говорю, управлять командой начинаю не я, а Пудышев. «Находи замену и решай, иначе сам потеряешь работу».
Ну, я и стал искать. Саша Кистень тогда играл за Могилев, и он мне нравился. Я уволил Юру и пригласил Сашу. И тот так хорошо вписался, что стал играть лучше, чем Пудышев. У Кистеня хороший пас, удар, видение поля. Не дубовый игрок.
Александр Кистень
— У него еще и отличный внук, который сейчас феерит в академии мадридского «Реала».
— Передались гены. Пишут и говорят о нем много. Я смотрел видео — впечатляет! Меня беспокоит лишь то, что Леша слишком много тренируется, опять же, как говорят. Это не здорово, потому что у каждого человека есть свой ресурс и его очень легко можно исчерпать еще в юные годы, перегружая организм. Примеров тому немало.
Должен быть очень четкий врачебный контроль. Здесь тонкая грань, которую нельзя перейти. Но я, безусловно, буду только рад, если внук Саши Кистеня пройдет этот непростой путь и действительно станет звездой. Дай бог ему здоровья!
Алексей Майоров: могу ли я добиться больше, чем Глеб? Конечно!
— В августе 1983-го вас назначили главным тренером «Динамо», став преемником принявшего олимпийскую сборную Малофеева.
— Тогда все хотели повтора чемпионского сезона, а у нас не очень получалось. Это был так называемый синдром второго года.
Когда команда впервые чего-то добивается, то потом она год это событие празднует. Не только игроки снижают к себе требования, но и тренеры. Если раньше нужно было кровь из носу доработать тяжелую тренировку до конца, то теперь — «Ладно, отдохните, ничего страшного»…
Мы подспудно считали, что если стали чемпионами, то и сейчас тоже вполне сможем. Игроков вечно куда-то приглашают, много встреч… А особого чемпионского мастерства нет. Мы же в 1982-м выиграли за счет «физики» и бойцовских качеств.
Малофеев чувствовал, что чемпионами не станем, но его уговаривали остаться. Когда он все же ушел, руководство на него очень обиделось.
— Думаю, у вас было противоположное настроение. Вот он шанс.
— Ни в коем случае. Мы работали как два тренера с одним образованием — на равных. И я всегда мог высказать свое мнение. Он меня потом и порекомендовал вместо себя.
— Однако народу все же ближе красноречивый герой. Это большой плюс по сравнению со скромным и негромким Арзамасцевым.
— Да, Малофеев был более открытым, публичным. Любил встречаться, выступать перед большой аудиторией. Ну и в команде готовился к каждой установке, рассказывал истории, приводил примеры.
Я опирался на свои знания, хорошо знал учебно-тренировочный процесс и тоже умел поставить игру. Но какие-то моменты Малофеева я и не хотел повторять. Например, Эдуард Васильевич любил выступать долго, и я видел, что люди уже начинает терять концентрацию от множества слов.
— Но после него тяжело, все поневоле начинают сравнивать.
— Да, Эдуард Васильевич очень эмоциональный. Много знает, и, главное, память отличная. Я тоже много знаю, но память уже не та. Помню, в бытность игроком матч в Баку: дождь, лужи…
Мяч тяжелый, как-то непонятно отскакивает. И как даст мне в лоб! Я — р-раз и упал. Открываю потом глаза, а ничего выше пояса не вижу. Кровь… Сосудики лопнули, и произошло кровоизлияние. Постепенно отошел. Но это ведь когда-то скажется, верно?
Ведь недаром провели исследование и определили, что деменция больше всего проявляется у тех, кто играет в футбол. Какие-то микротравмы скапливаются. А сколько ударов голова о голову было…
Однажды, помню, бежал к мячу в игре со «Спартаком». Игорь Нетто шустрее оказался, взмыл в воздух, выбил его, а я не успел и по траектории движения засадил своей головой в голову капитана сборной страны. Удар болючий, надо признать, для обеих сторон.
Игорь упал как подкошенный. Надо знать характер Нетто, он был ошеломлен от такой наглости: «Как? Кто это? Где?» Осмотрелся по сторонам, увидел меня и погнался. А я, само собой, удирать от него… После игры перед ним, конечно, извинился.
— В августе 1983-м вас представили главным тренером, а уже через месяц «Динамо» дебютировало в Кубке европейских чемпионов.
— Это было впервые в истории нашего футбола — мы же представляли весь Советский Союз. Желающих попасть на игру было в три раза больше, чем могло вместить «Динамо». Мы победили 1:0, Курненин со штрафного забил.
Руководство города тогда пошло на беспрецедентный шаг, сняв зал в «Юбилейке» и пригласив на банкет всех тренеров, имевших отношение к подготовке наших игроков. Обе команды, само собой, тоже.
Смотрю, игроки соперника водочку потихоньку тянут. Спрашиваю через переводчика: «Почему не запрещают?» А их тренеры отвечают, мол, не волнуйтесь, ребята у нас профессионалы, да и 0:1 для нас ерунда, мы вас дома спокойно обыграем. И действительно, «Грассхопперс» очень хорошо всегда играл дома, у швейцарцев очень приличный состав был.
Приехали в Цюрих. А судья из Шотландии судил — суровый такой дядька. Перед матчем обменялись сувенирами, начальник нашей команды пришел в судейскую комнату и передал вымпел, значок.
Потом вернулся: «Ох, Владимирыч, похоже, у нас с ним будут проблемы…» Обычно судьи благожелательно реагируют, говорят какие-то слова, а этот, весь насупленный, зыркнул так, что начальнику команды нехорошо стало.
На 21-й минуте «Грассхопперс» забил. Через десять минут Кондратьев удачно добил мяч после острого прохода и удара Гоцманова.
На второй тайм хозяева вышли с явным намерением забить нам еще как минимум два. И началось: падения, выпрашивания штрафных, пенальти и постоянные апелляции к этому шотландцу.
А тот, надо отдать ему должное, все с тем же суровым лицом ни на что не велся. Все нарушения только по факту. И вот хозяева получили право на штрафной. Юра Курбыко пошел не в ту сторону, швейцарец пробил в дальний угол — 2:1!
Дальше они навалились так, что я уже мало сомневался — забьют. А в самом конце матча уже мы получили право на штрафной. У нас обычно Курненин исполняет, он и тогда собирался. Но к нему подошел Витя Сокол: «Юра, давай я ударю! Даже если в ворота не попаду, они устанут мяч искать». А играли тогда одним мячом. Юра с этими доводами согласился, тем более что удар у Вити был очень сильным. И когда Сокол попал в дальнюю «девятку», все поняли, что хозяевам уже не отыграться.
После игры руководитель делегации Владимир Рыженков раздал ребятам полученные в Москве премиальные — в швейцарских франках.
Это было необычное и, понятно, радостное событие. Следующим утром все побежали по магазинам. Тогда была мода на искусственные шубы, ребята их набрали и начали примерять друг на друге. «Моя жена примерно такая, давай, прикинь на себя!»
А я купил кофе — растворимого, в банках, его тогда в стране не было. Моя жена его очень любила.
— В 1/8 финала динамовцев ждал чемпион Венгрии «Раба ЭТО». И матч в Дьере сложился для минчан просто феерически.
— Мы и сами этого не ожидали. Первый тайм — 3:0 в нашу пользу. Обалдеть! Шел в раздевалку и не знал, что сказать ребятам. Обычно обсуждаешь ошибки, говоришь, как можно усилить игру, а тут что? Мы, конечно, посильнее, но ведь не настолько же!
Во втором тайме даже Румбутис забил. Не самый техничный наш игрок, надо заметить.
«Железный литовец». Людас Румбутис: с Киевом играть было легче, чем со «Спартаком»
— Следует отметить, что он и сейчас в прекрасной форме.
— Людас сумел взять все от жизни игрока. Был очень режимистый и компанейский. Умел налаживать связи, у него везде были знакомые. А в СССР на этом строилось многое.
Это сейчас в магазине можно купить что хочешь, а тогда хорошие вещи днем с огнем не сыщешь. У нас, правда, был один магазин, в котором отоваривались и динамовцы, и всякие уважаемые люди, в том числе члены правительства.
У него имелся еще и выездной вариант, который приезжал прямо на базу в «Стайки». Очень удобно. Импортные вещи, обувь — все, что надо. Вначале заходил основной состав, потом дублеры и мы, тренеры.
— Лучшим бомбардиром Кубка европейских чемпионов в сезоне-1983/84 стал Виктор Сокол — событие, которое можно назвать историческим. Но откуда у форварда, который до этого был в тени Кондратьева и Гуриновича, вдруг появилась такая прыть?
— Так бывает у игрока — при Малофееве он не всегда выходил в стартовом составе и забивал мало. Техническая подготовка не была коньком Вити, но он мог убежать от защитников и обладал неплохим крученым ударом.
После ухода Малофеева из команды я стал чаще выпускать Сокола. И у него поперло — черт знает почему. Может, просто настала его пора.
— Ответный поединок в Минске после 6:3 в Венгрии стал уже формальностью. Интересно, что вы на сей раз говорили в раздевалке.
— Расслабляться было нельзя, и резонно предполагалось, что венгры постараются взять реванш. Требовалось не потерять темп и порадовать наших зрителей, потому что на стадионе снова образовался аншлаг и количество желающих прийти на «Динамо» значительно превышало число тех, кто смог достать билеты. А тогда главный стадион республики вмещал не 22 тысячи, как сейчас, а 50.
— В четвертьфинале соперником стало бухарестское «Динамо».
— Команда у них хорошая, но мы должны были ее пройти. Дело в том, что мы не могли принять румын дома — по понятным погодным причинам. Ну, какое поле может быть в Минске 7 марта?
Поэтому играли в Тбилиси, что уже давало фору румынам. Мы вели 1:0, а в самом конце получили ответный — 1:1. В Минске мы румын точно обыграли бы.
На выезде тоже играли хорошо, имели моменты, но уступили 0:1. Надо понимать, в каких условиях мы готовились к той весенней сессии.
Поля в Сухуми зимой — это сплошная грязь. Холод. Жили в гостинице, в которой вечно пропадало электричество, и нашему доктору приходилось готовить пищу на костре.
— Румбутис говорил, что готовиться надо было на западе. Например, в Испании.
— Какая Испания, кто нас туда пошлет и откуда возьмет такие деньги? Раньше это и никому в голову не приходило. Вот есть юг, туда и поезжайте.
— Однако вернемся к кубковому финалу 1965 года. По прошествии 60 лет будем предъявлять претензии «Спартаку»?
— Я уже сказал, что мы ни о каком допинге и не слышали. Думаю, как и спартаковцы. Но какие ведь рисковые люди, раз решили на себе попробовать, что это такое. Живы остались — и слава богу.
Хотя, кажется, никого их тех ребят на свете уже нет. Вы правы, как же давно все это было…
Все выпуски «Old School» в одном месте
Фото: Александр Шичко, «Прессбол», Sputnik Беларусь, footclub.com.ua.
Поделиться:
5
0
0
