19.03.25 10:18

«В 2002-м бог у шведов взял, чтобы отдать через 4 года»

Большое интервью с хоккейной легендой.

Владимир Васильевич Крикунов — наше все. Тренер, под руководством которого минское «Динамо» показало свой лучший результат в чемпионате СССР (10-е место в сезоне-1989/90), а те молодые игроки, которых он тогда привел в команду, стали ядром сборной Беларуси, произведшей фурор на Олимпиаде-2002.

О белорусском периоде работы заслуженного тренера двух стран мы и поговорим.

— Когда вы впервые приехали в Минск?

— Это был сезон-1972/73. Мой саратовский «Кристалл» и тогда еще «Торпедо» играли в первой лиге. Правда, с разным успехом. Мы заняли 2-е место после рижан, а минчане — 2-е с конца и отправились во вторую лигу.

Думаю, там они стали настоящим подарком для игроков из российской глубинки. Не секрет, что снабжение последней товарами народного потребления оставляло желать лучшего. Саратов не являлся исключением, Поволжье всегда было голодным. А тут в магазинах свободно лежит сухая колбаса!

— Но как же вы питались — в Саратове-то?

— У меня жена пошла работать на продуктовую базу, и мы эту проблему каким-то образом закрыли. Хотя, надо признать, нашему брату в этом плане было проще — на хоккей в Саратове ходил весь город.

Среди болельщиков всегда были и мясники, и директоры магазинов. Вообще парадокс того времени: в магазинах ничего не было, а в холодильниках можно было найти все.

В 1980-м, когда Виталий Иваныч Стаин тренировал команду, мы встречались с динамовцами уже в высшей лиге. Я тогда за рижан играл. Помню, вышли на лед, а у них все защитники здоровые, у самого маленького рост 180 см. Стою и думаю: «Елки-палки, что же мы с ними-то делать будем?» А потом ничего, начали играть, и мы победили без особых проблем — 6:2…

«Динамо» времен Виталия Стаина

А через два года я сам оказался в Минске — в сентябре 1982-го. Официально перевели как офицера. Закрыли меня на границе, хотели, чтобы я в Риге остался.

Там ведь какая история получилась… Я был капитаном команды и готовился к сезону, который должен был стать для меня последним. 32 года для советского хоккеиста считалось уже серьезным возрастом.

Перед началом сезона тогдашний второй тренер Петр Воробьев решил спросить у нашего вратаря Миши Василенка: «Как думаешь, кого ребята выберут капитаном?» — «Да Мужика, кого же еще…» А Мужиком меня в команде называли. Воробьеву этот вариант, видно, не приглянулся, и он пошел по команде агитировать молодых против меня.

И я написал заявление об уходе. Капитанская нашивка мне не сильно была нужна, просто такое отношение к себе счел непорядочным.

Начальник команды сразу порвал мое заявление, но я сказал, что все равно уйду. Три дня уговаривали, а потом плюнули и уже по военной части призвали к 9 утра явиться на КПП «Рига» — для дальнейшего прохождения военной службы. А я тогда то ли старшим лейтенантом был, то ли просто лейтенантом… Но не суть.

Ладно, одел форму и приехал туда утром на «Волге». Солдатик, который в порту на шлагбауме сидел, такие машины только у генералов видел — мне сразу зеленый свет дал.

Толя Емельяненко, тоже чем-то провинившийся, чуть позже подъехал. А за ним и Володя Быстров. Два офицера и один прапорщик. Никто не знал, что с нами делать. «Ладно, будьте на КПП, следите, чтобы никто к кораблям близко не подплывал». Работа не на износ, прямо скажем. Сидишь себе за радаром и смотришь.

А надоест — так три солдата в твоем распоряжении. Хотя они и без нас отлично справлялись. Так прошел месяц, а потом люди начали из отпусков возвращаться — те, которые настоящие военные.

Правда, к тому времени хоккейный мир уже знал, что мы родину охраняем. Начали звонить. Мне — Владимир Михайлович Сафонов. Он тогда в минском «Динамо» работал. А Емельяненко приглашали в Харьков. Мы взяли три дня отпуска и улетели. Потом вернулись в Ригу. Толя меня начал в Харьков звать, а я его в Минск.

— Минск затягивает.

— Не без этого. Но все-таки главным аргументом стал разговор с председателем совета «Динамо» Василием Миновичем Шкундичем. Он сказал так: «Отыграй у нас два года, а потом станешь тренером». В итоге Толя уехал в Харьков, а Быстров и вовсе закончил карьеру.

В Харькове, кстати, условия были лучше, но я не жаловался. Все-таки за офицерские звания нам неплохо доплачивали.

Тренировал тогда Боря Косарев. Сафонов и Иван Кривоносов — помощники, Толя Беляев — начальник команды, Валя Власов — администратор. Коллектив спаянный, еще недавно все вместе играли за «Динамо». Тогда по уровню мастерства игроки различались очень прилично — человека из высшей лиги в первой сразу было видно.

Как зарождалось «Динамо»? Слово настоящему зубру нашего хоккея

Тем более я готовился к сезону очень серьезно. В армии каждый день себе тренировки устраивал. Приехал в Минск — чемпионат уже начался, «Динамо» где-то на 10-м месте шло.

Ребята вроде бы неплохие, но разболтанные. Мой первый матч был в Воронеже. По ходу игры я сделал подсказку нашему защитнику, а он мне дерзко ответил. Пришлось на место поставить. Потом мы с Володей Семеновым посадили команду и сказали: «Если играть хотите, то слушайте, что вам говорят».

Ну, и после этого игр двадцать шли без поражений. Всех подряд обыгрывали, дошли до 3-го места. Новосибирскую «Сибирь», которая стала первой и всех валила, 3 раза победили.

Еще сезон отыграл, а потом, когда 34 исполнилось, предложили перейти в тренеры — помогать Боре Косареву. Год у него помощником отработал.

Борис Косарев

Борис был хорошим, добрым парнем, но имел одну привычку… Мог забухать на неделю — не меньше. Помню, Альберт Денисенко — начальник отдела футбола и хоккея в спорткомитете республики — приехал на тренировку: «Где Косарев?» — «Так он к вам на Кирова поехал». Тот обратно, а мы с Ваней Кривоносовым скорее тренировку сворачивать, чтобы Денисенко второй раз не вернулся.

Но все равно выловил где-то, вечно ж прятаться не будешь. Дали Боре отставку, меня поставили главным. В моем первом сезоне мы ничего толкового не показали, и я понял, что надо возрастных ребят менять на молодых.

Как раз в начале 1986-го те победили на Спартакиаде народов СССР. Андриевский, Цыплаков, Расолько, Кривохижа, Карачун… В общей сложности 13 человек взял. Но они тогда были худенькие и звонкие.

— И вы их посадили на знаменитые баллоны.

— Ну а что? У хоккеиста должны быть мощные бедра. Чтобы мог долго двигаться и не уставать.

— Одним из лидеров той команды был Михаил Захаров.

— У Миши было одно замечательное качество — он очень здорово играл на пятаке. Сейчас таких много, а раньше были единицы — Боря Михайлов, тот же Емельяненко. И Захаров.

Если он перед воротами, то надо, чтобы ему отдали — Захар обязательно шайбу затолкает вместе с защитником и вратарем. Остановить нельзя — только убить.

Андрюха Ковалев был классным мастером: ему все руки отобьют, но шайбу все равно не отберут. Его потом в московское «Динамо» забрали, как и Колю Борщевского.

Олег Микульчик туда самым первым ушел. Я с ним один год вместе поиграть успел. Хороший защитник, с характером. До НХЛ дошел и потом у меня еще тренером поработал.

Серега Федоров у меня совсем немного поиграл. Но было видно, что это игрочище. Я динамовцам Москвы говорил: «Заберите парня, иначе его украдет Боря Шагас в ЦСКА». Но они как-то не прониклись, может, думали, что у них и так состав хороший. Так и было, кстати. Но Федоров, понятно, точно лишним там не оказался бы.

И вот июль месяц, приезжаю с тренерского семинара из Москвы. А меня Серега с отцом уже ждут: «Васильич, нас пригласили в ЦСКА, и мы согласились». Меня сразу в Москву обратно вызвали — на ковер к председателю Центрального совета «Динамо» Валерию Сысоеву. «Ну как же так?» Ну а что уже сделаешь, я предупреждал…

— Однако Минск был исправным фарм-клубом московского «Динамо». Потом и Андриевский туда уехал.

— Я его, кстати, одно время хотел перевести в защиту. Мне казалось, что там он лучше себя проявит. Он высокий, массу бы набрал — кто такого пройдет? Но потом Саша все-таки доказал, что и форвард из него хороший.

Александр Андриевский

А вот Юра Кривохижа сразу выделялся. Интересный фрукт. В 1990-м собирались ехать на товарищеские матчи со сборной Польши. Вдруг позвонил Виктор Тихонов: «Пришли мне на сбор Кривохижу». У них кто-то из защитников поломался, а Юра уже бывал на сборах национальной команды, и Тихонов знал о его возможностях. По сути, человек должен был поехать на чемпионат мира в Швейцарию.

Я вручил Юре билет в Москву и со спокойной совестью отправился в Варшаву. Через какое-то время встретился с Виктором Васильевичем: «Слушай, а чего ты мне Кривохижу так и не прислал? Мы ему уже и билет в Берн взяли».

У меня глаза по пять копеек — я был уверен, что Юра им не подошел. А он, оказывается, до сборной и вовсе не доехал.

— И как объяснил?

— Да никак, мычал что-то там. Ты, говорю, дурак, чемпионом мира мог стать! Не знаю, что у него в голове было. Парень молодой, может, устал… Я потом взялся его матчи за сезон считать, так 104 получилось — за клуб и всякие сборные. Он затем уехал в Америку, пробовал пробиться в НХЛ, но не получилось.

Женька Рощин тоже очень талантливый парень был, но до конца не раскрылся. Как он потом в Испании оказался — ума не приложу. Ушел уже после того, как меня в «Динамо» не стало.

Евгений Рощин

Андрюха Ковалев — результативный форвард, но по мышлению и пониманию игры Женьке уступал. Вот тому бы упертости и самоотдачи, как у Витьки Карачуна, цены бы ему не было. Витька — пахарь, но скоростенки ему все же не хватало.

Виктор Карачун

Вова Цыплаков всегда хорошо катался. Довольно мощный, быстрый, с хорошим броском и видением поля. В НХЛ из минорных лиг сам пробился, а таких всегда мало. Таланта было достаточно, но все-таки чего-то ему не хватало…

Владимир Цыплаков

— Многие из того вашего динамовского набора оказались на Олимпиаде-2002 в составе сборной Беларуси.

— Я тогда Новокузнецк тренировал, у нас еще 6 игр оставалось в чемпионате. Попросил шефа команды Владимира Михайловича Бусыгина отпустить для подготовки к Олимпиаде. Он согласился, а Ваня Кривоносов остался за главного тренера.

С Солт-Лейк-Сити у нас была большая разница во времени, и я попросил Владимира Наумова, чтобы нам сделали американский график тренировок. Первая у нас была в 12 часов ночи, вторая — в 6 утра. Жили в гостинице «Беларусь», приезжали с ночной тренировки, и нас кормили в 2:30.

— Так и крыша могла поехать.

— Понятно, что приходилось подстраиваться под этот график, но уж больно не хотелось попасть на акклиматизацию. Мы тогда с ребятами серьезно пообщались и договорились, что это наш последний шанс что-то выиграть вместе. Они уже не были пацанами и все прекрасно понимали.

Сначала был отборочный турнир за выход в восьмерку. Украину обыграли 1:0, Микульчик забил. Потом Францию — 3:1. А игра со Швейцарией уже не имела значения, мы свою задачу выполнили.

— Потом был основной этап и поражения с одинаковым счетом 1:8 от финнов и американцев. Ну, и знаменитая игра со шведами, после которой вы сказали на пресс-конференции, что изначально готовились только к одному матчу — четвертьфиналу.

— Было такое? Уже не помню…

Мы видели, что шведы не очень хорошо играют против плотной обороны. И они входили в зону почему-то исключительно по правому флангу. Постарались это учесть. Знаю, что канадцы очень не хотели встречаться с ними в полуфинале, так как на групповой стадии шведы вынесли их в одну калитку. Но мы освободили канадцев от этого испытания…

Команда тогда жила одним сердцем. Помню, кто-то сломался, и Эдику Занковцу надо было лететь из Хабаровска через половину земного шара. Мы его сразу на игру поставили. Как он на ней не умер — не знаю.

А на шведов мы собрались. По сути, вели почти весь матч. Ну и фарт с броском Копатя, конечно…

Уже спустя время Андрей Ковалев признался мне, что у него был зуб на второго тренера сборной Швеции Матса Вальтина. Дело в том, что как-то Ковалев приехал играть в Швейцарию, и тренеру его новой команды Вальтину не понравилось, как белорус бежал кросс.

Он его и отчислил. Хотя Андрею бег противопоказан — с его плоскостопием. Он у меня кроссы бегал только тогда, когда надо было попасть в сборную СССР на молодежный чемпионат мира.

Андрей сполна отыгрался на Олимпиаде: отдал пас и сам забросил — третью шайбу.

Андрей Ковалев

— Что испытали после того, как Копать забросил четвертую?

— Думал, как доиграть, ведь оставалось еще две с половиной минуты. Андрюха Мезин потащил тогда прилично. 47 бросков в створ и только 3 пропустил. Но там все пластались.

— Матс Сундин потом признавался, что если бы белорусы в этот день решили посадить дерево, то оно бы пустило корни, и что бог явно знал результат игры еще до ее начала.

— Зато на следующей Олимпиаде бог им отдал. Я тогда был главным тренером сборной России, мы выбили канадцев в четвертьфинале. А перед этим шведов в группе спокойно загнали — 5:0. Мне, получается, с ними везло.

Они потом думали только о том, как снова на нас не попасть. А мы проиграли финнам в полуфинале. И шведы стали чемпионами, не имея такой сильной команды, как на Играх в 2002 году.

А тогда, в Солт-Лейк-Сити, в матче за 3-е место с россиянами мы дважды отыгрывались. Мне потом Юрзинов сказал: «Вы что, обыграть нас хотели?» — «Ну а почему бы и нет?» — «Молодец, так и надо!»

Мы упирались, как могли. Но у сборной России был очень сильный состав, конечно. А у наших уже и силы закончились.

Потом всей командой в ресторан поехали, поблагодарил ребят за их работу. Они на самом деле отдали на той Олимпиаде все без остатка…

— Вы потренировали большое количество минских динамовцев. Кого включили бы в символическую пятерку?

— Если из старого поколения брать, то Толя Варивончик был хорош. Когда он тренером стал, я ему в Гродно 16 человек передал, и он вывел команду в первую лигу.

Анатолий Варивончик и Анатолий Беляев

Володя Меленчук тоже хорошо играл, Серега Агулин был забивным. Помню, Юрий Владимирович Никонов как-то проводил измерения: у Саши Гальченюка получилось 1 500 метров максимальной скоростной работы, а у Агулина всего лишь 800. А на следующий день в игре Серега две забил и одну отдал, а у Гальченюка ноль. И что мне с такой наукой делать?..

У Игоря Бубенщикова будто два сердца было. Мог отыграть две-три смены подряд — и хоть бы что. Моментально восстанавливался. Метаболизм просто феноменальный. И талант огромный.

— Такой мог играть в сборной Союза.

— И играл бы, если бы не зеленый змий.

— Похоже, он был у всех игроков советской эпохи.

— Это да, у кого-то больше, у кого-то меньше. Совсем не пьющих я не знаю. Только рижского динамовца Борю Пономарева, который до 30 лет не пил вообще, а потом запил так, что от этого и умер.

— Думаю, что собраний на этот счет и в «Динамо» хватало.

— И собраний, и историй. Как-то пришли на тренировку, Захарова нет. «Где Захар?» Все молчат. Я же понимал, что знают, но молчат. Назавтра картина повторилась. «Где Захар?» Снова молчок. На третий день обзвонили все больницы.

А потом проявился уже сам Захар — позвонил Беляеву с одним вопросом: «Меня вообще отсюда кто-нибудь вытаскивать будет?» Выяснилось, что он попал на 15 суток. Толя поехал, штраф заплатил — отпустили.

— Но как он там оказался?

— Миша поехал освобождать Рощина в ночном клубе санатория «Юность». Тот немного почудил на дискотеке. Приехал на место — там Женьку охраняет какой-то тощей комплекции милиционер. Захар на правах старшего товарища и сказал Рощину: «Ну все, давай, встал и пошел отсюда». Тот и пошел.

— Милиционеру это не должно было понравиться.

— Ему и не понравилось. Наряд вызвал. А Миша резонно рассудил, что надо оттуда нарезать. Вышел на дорогу — а там же лес. Шел-шел — наконец, машина выехала, фары горят. Он ее и остановил. Как раз этот наряд в ней и оказался…

Михаил Захаров

— Какая все-таки интересная жизнь у людей.

— Раньше еще интереснее была. Я как только в Саратов приехал — насмотрелся. Там была компания из москвичей. А эти — самые суровые люди, все в жизни прошли. Зажигали так, что дым клубился.

Они и не прятались особо. Едем на игру в Москву, они закрываются в купе, сидят за стенкой, только стаканами стучат. Роберт Черенков стучит в дверь: «Открывайте, гады!» — «Не мешай, мы отдыхаем!»

На следующий день собрание. Черенков встает: «Отчисляем всех, и я сам ухожу. Надоели вы мне, спасу нет!» Те, уже протрезвевшие: «Не уходи, Батя! А уйдешь, то и мы с тобой вместе».

И что Черенкову делать? Плюнул и сказал, что спасти провинившихся может только завтрашняя победа.

— И команда, конечно, пластается за своих.

— Именно. Побеждаем. Амнистия. И в этот же день история повторяется.

— Классика жанра. Но мы не закончили с первой пятеркой.

— В любом случае ребят будет больше пяти. Добавим Ковалева. Андриевского — он потом здорово прибавил. Плюс Цыплаков, Бубенщиков. Кольцова тоже можно. По игре он был не очень, зато скорость сумасшедшая, а для хоккея это очень важное качество.

Защита… Ну, Руслан Салей — это понятно. А в пару к нему Диму Ерастова. Нижегородский парень, здоровый. Хорошо играл. Но я его выгнал вместе с Бубенщиковым — пришли на отъезд пьяные. Выставил из автобуса. Они и до этого уже попадались, надоело прощать.

У меня был друг во второй лиге в Чехии. Позвонил ему и попросил взять этих балбесов. А там же вообще никто за тобой не следит. Ерастов там с женой разошелся.

Его потом и из команды выгнали. Продал квартиру в Минске, уехал в Нижний, там и погиб. Первый раз попал на стол к брату-хирургу, тот вытащил его. А во второй — непонятно, по пьянке что-то произошло.

Дмитрий Ерастов

Бубенщиков там женился. Но керосин и его сгубил. Там он и остался — в чешской земле…

— Цыплаков и Кольцов ушли из жизни трагичным образом.

— Уже говорил, что Володе чего-то не хватало, чтобы стать настоящей звездой. Может, воли, характера стального. Думаю, он из-за этого и сорвался. Это ж надо решиться уйти из жизни… Всем нам тяжело, но надо бороться все равно. Сдаваться никогда нельзя.

Костя другой. Я не вникал в его историю, но у меня есть сомнения, что он сам все сделал. Все-таки в этом плане он покрепче Вовы был. Хотя по пьяному делу всякое может быть.

Но, конечно, жалко ребят, молодые ведь совсем…