Википедия представляет очередного героя проекта Old School со вкусом. Еще бы, Николай Гришанов — мастер спорта международного класса и обладатель нескольких рекордов БССР в те времена, когда наша тяжелая штанга была в топе советской — безусловно, лучшей в мире.
Но и не только: с середины 80-х и до начала 90-х белорусский атлет — один из самых популярных культуристов Союза. Неоднократный чемпион страны, победитель матча СССР — США, а также чемпион Европы в составе сборной в командном позировании.
А затем он стал тренером по ОФП в хоккейных командах и до сих пор работает с ними — в колыбели октябрьского переворота.
Впрочем, больше всего трогают строчки о том, что в армии тренером Николая был Федор Богдановский — знаменитый советский штангист, чемпион Олимпиады-56, которому, увы, так и не удалось победить легендарного американца Томми Коно. В тандеме с Богдановским работал и Павел Первушин — чемпион планеты-73, установивший 15 рекордов мира.
Воображение так и рисует эту лубочную картинку: молодой атлет и умудренные опытом ветераны, пьющие после очередной напряженной тренировки чай с баранками. Федор Федорович увлеченно рассказывает о противостоянии с железным гавайцем, а Павел Владимирович дает советы, как работать чисто и без травм, потому что одна из них не позволила ему сделать впечатляющую спортивную карьеру.
Но в жизни, конечно, все было не так.
— Когда в 1978-м уходил в армию, мне пообещали, что попаду в спортроту минского «Динамо». Не скажу, что был выдающимся спортсменом — мастера-то я выполнил, но на недостаточно престижных областных соревнованиях, и звание мне не присвоили. Может, это сыграло роль, или просто тренер не смог сделать армию, но в итоге меня загрузили в эшелон и отправили на Ладожское озеро в войска ПВО.
Учебка, воинская часть 80232 — до сих пор помню. За пять месяцев я переписал все рекорды этой части — по подтягиваниям, отжиманиям от брусьев и поднятиям гирь.
— Норматив на «отлично» по подтягиваниям в советской армии был 12 раз.
— Я подтягивался 100. Мог бы и больше, но не высыпался — командир взвода за ночь поднимал нас по 7 раз. Те, кто служил, знают, что такое курс молодого бойца:)
И вот как-то иду возле политотдела и встречаю одного офицера, который интересуется: мол, откуда, Гришанов, у тебя столько здоровья? А надо понимать, что если в армии показываешь высокий уровень физической подготовки, то тебя отправляют на все соревнования, которые только есть, — по всем видам спорта.
И я отвечаю, мол, вообще-то в родном Гомеле я собирался готовиться к Олимпиаде-80, а здесь вот такая штука. И если он поможет мне составить протекцию по вызову в спортивную роту Ленинградского военного округа, то этим принесет большую пользу всему советскому спорту.
Офицер оказался идейным, и через три недели я приезжаю в город Ленина — в шинелке, с вещевым мешком за спиной. И там, за старым цирком, нахожу манеж, где тренируются тяжелоатлеты.
Захожу в зал и вижу: сидят два красивых и статных офицера — полковник Богдановский и подполковник Первушин. И без особых предисловий: «Гришанов? Ну давай, раздевайся до трусов». Ладно. Скинул все, остался в синих сатиновых трусах.
А весил я тогда 72 кило и полгода штангу не видел. Ставят они мне 100 кг и говорят: «Если сейчас ее не вырвешь, то уже сегодня отправишься обратно в свой лес».
— Надо рвать.
— Я придерживался аналогичного мнения. Пошлепал босыми ногами к этой штанге и хлысь ее — в полустойку. «Ну ладно, оставайся».
Дали мне адрес спортроты и добавили: «Через месяц у нас чемпионат Ленинградского военного округа. Если там мастера не подтвердишь, то пиз###шь обратно».
— Советская система подготовки — самая доходчивая в мире.
— Шикарная, не спорю. Но именно тогда я и понял, что если всего в жизни не будешь добиваться сам, то никто тебе не поможет.
Короче, спустился я в метро — впервые в жизни, доехал до этой роты. Захожу, уже часов 6 вечера. А там стоят газовые плиты — штук восемь. И на каждой кипятятся шприцы. Ну, думаю, явно приют наркоманов. Хотя, кроме штангистов, в спортроте служили стрелки, лучники, легкоатлеты и так далее — кого там только не было.
Короче, пацаны меня поселили, разговорились. Я им поведал о своих планах и спросил: «А чего это вы там кипятите?» На меня посмотрели с изумлением: «Ты че, дурак? Или собрался мастера без химии выполнить?»
— Кстати, да.
— Да я вообще не знал, что там с чем едят, и никогда не делал себе никаких уколов. Добавил, что и сейчас не буду.
— Наш правильный белорусский парень.
— Ну не то чтобы правильный... Просто перессал немного: уколю какую-нибудь херню, а потом попаду в историю — и привет.
Короче, поселился и начал тренироваться. Тренер приходил раз в неделю, говорил, когда будет проходка по весам. Я там с Сашей Смирновым познакомился, он на сверхсрочника остался после службы. Так он, считай, меня и тренировал.
Через недели две Саня говорит: «Знаешь, до чемпионата всего ничего, надо что-то купить». Метандростенолон — главный советский анаболик — продавался в аптеках свободно. Банка — 2 рубля 2 копейки. А мне как раз сестра «десятку» из дома прислала…
Ну и тренируюсь я на этом «метане». А кормили нас очень хорошо: банка сгущенки, трехлитровая банка сока, сыр, яйца, мяса — сколько хочешь.
Утром завтракаешь и валишь на весь день в город на тренировку. Занимаешься до обеда. Потом едешь в спортроту, ешь и отдыхаешь. Затем снова тренировка.
А рядом Парк Победы. У всех уже были гламурные джинсы — кроме меня. Я и не знал, что такие есть. «Сейчас переодеваемся и валим». Дали мне на первый раз какие-то штаны и рубашку.
Идем в этот парк, танцуем с девками, а в концовке надо же подраться. Кто-то кого-то задел — и началось:) Но вся штука в том, что начистить морды городским надо было как можно быстрее, потому что если подвалит патруль, то нам ж###.
И вот в таком режиме тренировок, хорошего питания и драк на танцах проходит месяц. Приходит ко мне Богдановский — наконец-то я увидел своего тренера — как раз перед чемпионатом. Надо понимать, что за это время мой вес с 72 кг увеличился до 93.
И те 100 кг я уже просто руками вытягиваю вверх — как палку. Богдановский задает мне главный вопрос: «С какого веса будем начинать, сынок?» А я вообще о категории 90 кг ничего не знаю: «А какие там нормативы на мастера?» — «135 — рывок, 170 — толчок».
Ну ладно. Посидел в бане, не попил воды, согнал эти три лишних кило и заявился в первый полутяжелый. А рекорд Ленинградского округа по молодежи 137 кг — на всякий случай.
Но с какого веса начинать — черт его знает… 130 рванул — и даже не понял. 135, 140 — рекорд мой. Толкнул сначала 160, потом 170, а в третьей и 175.
— Все 6 попыток зачетные — это круто!
— И значок мастера мой. Тут ко мне репортеры подбегают, Богдановский хватает меня за руку, и в «Красной звезде» — главной советской газете — выходит наша фотография, мол, эстафета чемпионов в действии.
Все как полагается — рассказ тренера о том, как мы долго и упорно готовились, преодолевали многочисленные трудности, но сплав молодости и опыта все-таки дал необходимый результат. Не статья, а песня!
И я начал выступать за всех в этом округе — летчиков, вертолетчиков и кого угодно. На тренировки приналег, на дискотеки ходить перестал — они отвлекали от тренировочного процесса.
Меня и в Гомель отпускали, говорили, мол, ты звони хотя бы раз в неделю и постарайся без залетов обойтись. Я там со своим первым тренером Эдуардом Александровичем Гуриновичем работал — с тем, который мне армию не смог сделать. Хороший дядька, умер уже.
Неплохая служба получалась, да?
— Отличная.
— Так мне за полтора месяца до дембеля квартиру в Питере предложили — на Невском проспекте. Числиться я буду вертолетчиком где-то на Чукотке, а тренироваться и жить здесь. Ну и деньги хорошие, конечно.
А Гуринович говорит, мол, возвращайся домой, мы тебе институт сделаем и вообще поможем. Ну а я что? 20 лет, мозгов нет. Дурак.
Вернулся. Потренировался год, начал поднимать под «международника», меня в сборную БССР забрали. Никакой институт мне, конечно, не сделали. Числился я на заводе, питание 5,60 в сутки — жить можно.
На Молодежных играх в 1982 году меня увидел Владимир Владимирович Смоляк. И пригласил в Витебск. У него тогда хорошая школа была: Сергей Павлов и Витя Столяров — его ученики.
Там, где сейчас проходит «Славянский базар», внизу был простой зал тяжелой атлетики. Зачуханный, но еще там были бассейн, баня и комната отдыха с телевизором.
И вот я сказал Смоляку: «Давайте я пока в зале и поживу». Он удивился: «Ты что, совсем дурак?» Ну а что, говорю, чего мне в эту общагу ездить туда-сюда, только время терять… Три месяца, пока жена не приехала, там и жил. Три раза в день тренировался. Реальный фанат.
Смоляк устроил меня в местный пединститут, куда я, конечно, не ходил. А телефон-то в зале стоял, и я всегда трубку снимал. «Владимир Владимирович, что-то ваш протеже Гришанов на занятия не ходит». — «Ну, я ему устрою, своих не узнает!» — «Да, вы ему напомните, что хоть иногда, но появляться надо». Ну а как ходить, если к Спартакиаде готовишься?
В Москве выступаю в категории до 100 кг с собственным весом 94 и делаю «международника» — так же, как Серега и Витя. Поднимаю в сумме 400 кг — 180 рывок и 220 толчок. Но даже при этом никто из нас в призы не попадает — уровень в Союзе был очень серьезный.
Я тоже здоровый — на тренировках брал на грудь 245, а это было выше мирового рекорда и в следующей весовой категории — на всякий случай. Приседал с весом 255 на груди — 5 подходов по 5 раз.
На категорию выше — Леня Тараненко, в супертяжах — мой друг Саша Курлович. И вокруг них такой отряд, что можно было сборной БССР на чемпионатах мира выступать и медалей мы там набрали бы прилично. То поколение, считаю, было самым сильным за всю историю отечественной тяжелой атлетики.
Иван Логвинович, Александр Курлович, Леонид Тараненко и Петр Савицкий
За «международника» мне дали «шестерку» цвета спелого лимона. Ну, как дали? Позволили купить. Денег, конечно, не было — я у друзей одолжил. А потом, понятно, пошел продавать машинку, даже не зная, как эти «Жигули» заводятся.
К тому времени я уже женился, ребенок родился. Нам дали трехкомнатную квартиру. Но обставить же ее надо? Вот для этого я «шестерку» и покупал. Это я уже потом написал, когда милиция меня за задницу взяла: мол, ты что, не успел купить и тут же продаешь, спекулянтская морда?!
Приезжаю на базар. Подходит грузин: «Эх, мой сын бэлый хотел». Бэлый, говорю, у всех есть, а ты лимонную попробуй найди! Он ходил-ходил кругами… Ладно, говорит, давай лимонный!
Купил я машинку за 6 200, а продал за 11 000.
— Советская классика.
— Ну да, жить можно. Но надо понимать, что большой спорт — это еще и большие нагрузки. У меня, например, жутко болели колени — все от перетренированности и желания поднять больше всех в мире.
Смоляк, конечно, хороший тренер — ничего не скажу. Но молодого парня надо было попридержать, а меня на все соревнования заявляли, потому что все очень важные и что-то решают.
Короче, Смоляк поехал в Москву в медицинский центр, где лечат космонавтов, и привез мне оттуда какое-то редкое лекарство, которое запаивает связки словно сваркой.
Кололи мне эти уколы, вроде полегчало. И вот 8 марта мы с женой поехали из Витебска в поселок Октябрьский, это недалеко от города — поздравить ее подругу.
Сели в автобус, а на одной из остановок зашли трое молодых людей — лет под тридцать. И уже в подпитии. Женщина-контролер предложила им купить проездные билетики, а они ее матом. Я и вмешался: «Эта женщина вам в матери годится, нельзя так».
И началось… Один из них взялся за перила и с двух ног как дал мне в плечи! Я упал на колени — мышца так натянулась, что ягодица коснулась пятки. И в этот момент второй прыгнул мне на плечи.
Связка мгновенно разорвалась. Но я в состоянии болевого шока поднялся — на одной ноге. Загасил всю эту бригаду так, что она осталась лежать на полу этого автобуса. А народ гнилой — никто не вмешался. Все делали вид, что так и надо.
Короче, доехали мы с женой до конечной, и я понял: что-то не то. Вся штанина в крови. Скорая отвезла меня в больницу, там диагностировали отрыв связки и коленной чашечки — она ушла куда-то к бедру. А у меня в голове сразу: п####ц моему спорту…
Неделю лежал с температурой под 40. Потом решили сделать операцию. Она прошла неудачно, и приехал я оттуда уже с заражением крови. Началась гангрена.
Сделали вторую операцию. Ввели плазму, и у меня остановилось сердце. Мне дефибриллятором бах — вернули с того света.
Потом отвезли в палату и сказали, что, наверное, уже ничего не получится, придется отнимать ногу. Берцовая кость начала загнивать, и здоровой осталось буквально 5-7 миллиметров.
А рядом лежал гимнаст, ему руку отняли. И меня грустные мысли обуревают: что же мне делать-то теперь в свои 20 с маленьким хвостиком лет? Пойти в паралимпийцы и жать лежа?..
На третью операцию Смоляк перевез меня уже в областную больницу. Сказал врачам, что я спортсмен и на химии, обычные лекарства организм может не принять. Поэтому перед операцией вкололи какие-то особо мощные анаболики. И это помогло — стало легче.
А потом вычистили кость — под анестезией. Я даже видел, как все это делается, словно кору с дерева снимали. После этого нога у меня стала тоньше, чем рука, — ровно 40 сантиметров в диаметре. А было 73.
Меня загипсовали и сказали, что месяц надо лежать и ничего не делать. А я уже на третий день ходил с костылем по больнице. Там коридор сто метров — я по нему ежедневно по два часа — туда-сюда.
Потом сняли гипс, а нога будто чужая. К тому времени все деньги с меня, понятно, уже сняли. Смоляк утешил, мол, ничего, закончишь институт, пойдешь работать тренером, но талоны пока тебе оставим — как бывшему спортсмену.
Я ответил: «Ни х##, буду дальше тренироваться». Начал приседать с грифом в 20 килограммов. Восстановил ногу. А в итоге порвал 170 и толкнул 210.
Но здесь такая штука: когда подходишь к штанге, на которой 200+, поневоле закрадывается мысль, что на этом весе твоей ноге может прийти конец. А когда эта мысль постоянно сидит в голове, то ни о каких рекордах думать уже не хочется. Раз так, то надо завязывать.
А мне доктор сказал после операции, что теперь всю жизнь надо эту ногу качать — и переднюю, и заднюю мышцы. Мне даже вторую группу инвалидности давали, а я, дурак, отказался. Сейчас не помешала бы — с той крохотной пенсией, что насчитали.
И вот зашел я как-то в культуристический зал в Витебске и задал вопрос моему знакомому тренеру: «А скажи-ка мне: кто у нас в стране и Европе самые крутые качки?» Про мир не спрашивал — там понятно было, Шварценеггер в каждой советской качалке висел.
Он начал перечислять мне фамилии литовцев. Они тогда были самые продвинутые в Союзе. Но мне это ничего не сказало. Ты, говорю, мне их фотки покажи. Мой приятель увлекался этим делом, достал журнал. Я поглядел — вроде ничего особенного, я тоже так могу.
Потренировался где-то годика полтора, какие-то тонкости этого вида спорта узнал. И решил, что пора мне на чемпионат страны. А в 1986-м таковой — понятно, полуподпольный — проводился в Клайпеде.
Взял я с собой 300 рублей и поехал. Поселился в гостиницу, заявился в вес до 90 кг и только там узнал, что на сцене надо позировать под музыку. Короче, пошел на рынок, купил кассету «Пинк Флойд» с песней «Стена» — решил под нее выступать.
И всю ночь перед зеркалом под эту музыку тренировался. Вышел на следующий день выступать и занял второе место — безо всякого блата, без ничего.
Но главное — познакомился с Владимиром Ивановичем Дубининым, одним из основателей бодибилдинга в стране. Он пригласил меня тренироваться в Ленинград, поселил у себя на даче. Тогда уже протеин в банках появился, аминокислоты, и я начал готовиться действительно серьезно. С 1987-го по 1992-й был одним из лучших бодибилдеров СССР, если не лучшим:)
Владимир Дубинин
— В чем была специфика культуризма по сравнению с тяжелой атлетикой?
— В тяжелой жри что хочешь, вес набирай, и все нормально — сила прет. А здесь должно быть очень четкое сочетание белков, жиров и углеводов. Режим и значительно более высокая интенсивность тренировок.
Выступления под музыку. Грим опять же — свинцовый сурик, разведенный в растительном масле. Хрень такая, что сердце не дышит.
— Первым чемпионом Европы стал белорус Николай Шило, который скоропостижно скончался через несколько месяцев после своего триумфа. И версии его смерти были разные.
— Думаю, это было заражение крови — врачи просто не смогли его спасти. Это мое мнение. А как там было на самом деле — уже вряд ли узнаем… Но Коля был хорошим парнем, надо отдать ему должное. Настоящий фанат бодибилдинга.
А вот я этим видом спорта сейчас не занимался бы. В нынешних культуристах нет ничего натурального, сплошная химия.
— Положим, в 80-х анаболические стероиды переживали бум своей популярности. На смену «метану» пришли ретаболил, неробол, станозолол.
— Неробол был — еще в тяжелой атлетике. А станозолол до нас тогда еще не дошел. Кроме того, мы регулярно сдавали допинг-тесты — два раза в год.
Но в основном-то добирали питанием. У меня дома стоял мешок риса и такой же мешок гречки. Я за день съедал лоток яиц — 30 штук. Не считая нежирного мяса — граммов по 400. Рыбы — столько же. Ну, натурально ел как конь, набирал массу.
Майонез, кетчуп, сахар, соль, булки, котлеты — это все мимо. Вредная пища.
— Первая встреча СССР — США проходила в Ленинграде в 1989 году в обстановке невиданного ажиотажа.
— Их приехало четверо, а нас двадцать, из них пятеро белорусов — Коля, я, Валера Богданович, Володя Александрович и Володя Шкарубо. Среди советских я стал первым, а в общем зачете — третьим. Через полгода там же состоялся второй матч.
Чемпион Штатов весил 130 кило, здоровый лось. Очень сильно обиделся, что эксклюзивная ваза ручной работы досталась не ему, а мне. Но я и правда был зверски готов — находился в сумасшедшей форме.
— А еще приехал Шон Рэй — легенда профессионального бодибилдинга, выступавший вне конкурса с показательными выступлениями.
— Нас с Шоном рядом поставили, и мы давили бицепс. И мой оказался больше, чем его.
— Вот он, момент настоящего триумфа!
— Да ну… Если нас оценивать по-настоящему, то ни хрена я у него не выиграл бы. Он все-таки профессионал, а это люди с другой планеты. Надо адекватно подходить к положению дел.
Шон маленького роста (171 см) и более грациозный, если так можно сказать. А меня природа не одарила какими-то незаурядными внешними данными — плечами, ногами или руками. Все достигалось тяжелым трудом.
Руки — спасибо тяжелой атлетике — у меня всегда были сильные и мощные, в четырех позах я долбил всех. Объем был 53 — это когда раскачаешься, а на соревнованиях 47. Но все равно выглядел хорошо.
С Шоном Рэем
Произвольная программа у меня была хорошая. Музыку я не менял, «Стена» так и осталась. Свое брал еще и за счет общения со зрителями. Они меня как-то особенно любили.
Как бы это объяснить… Бывает, выходит спортсмен — очень классный. Проработан, просто не к чему прицепиться. А людей не зажигает. И улыбка у него какая-то искусственная, как из магазина.
Я же тащил на сцену всю свою энергетику. И люди в зале сразу оживали — это передается на расстоянии. Как у артистов. Меня как-то снимали в фильме про тренировки хоккеистов. Так я всю съемочную группу зарядил — и мы за два дня стахановскими темпами сделали 12 серий.
— К хоккею еще вернемся, а пока волшебные и романтические 90-е.
— В те времена были свои Ротенберги. Дубинин собирал сборную в Сочи, летом сидели там почти безвылазно. Я зарабатывал 300 рублей в день — можешь себе такое представить?
— С трудом. Это высшая ставка члена национальной сборной — как правило, олимпийского чемпиона или чемпиона мира.
— А я за два представления — утреннее и вечернее — такие бабки поднимал. И остальные ребята тоже. Дубинин ведь что делал? Он снимал цирк и устраивал целое шоу.
Один сгибал на голове лом, другому на груди разбивали молотом камни, третьи — всякие каратисты и ушисты — ломали и крушили все, что попадалось под руку. А мы демонстрировали красоту спортивного тела. Народу все это очень нравилось.
Особенно когда в их рядах находился какой-нибудь чувак, который сомневался. Мол, знаем, как вы нас тут обуваете: гири ненастоящие, культуристы насосом надутые, а силы в них нет и никогда не было. Причем это были не подставные, а реальные люди, прельщенные призовым фондом в 500 рублей.
Желающих согнуть на своей голове лом, понятно, не находилось. Но штангу пожать или с культуристом на руку взяться — таких хватало. Потом, конечно, выяснялось, что диски на штанге настоящие и даже снять ее со стоек было тяжело — не то что выжать десяток раз.
Я отвечал за армрестлинг: каждый день с несколькими мужиками боролся. Это не было проблемой.
А вот однажды, когда мы гастролировали нашим цирком по стране, в Твери нарвался на чемпиона мира. Сцепился с ним всерьез. Думал, что все — мне конец. Здоровый кабан, да еще шепчет в самое ухо: «Я чемпион, дома никому проиграть не могу…» И не проиграл. Но и не выиграл. Мы с ним на ничью согласились.
Я и в Штатах, когда мы к ним с ответным визитом полетели, тоже с чертовой кучей народа переборолся в одном из баров. Америкосы очень уважают армрестлинг. Всех победил. А там еще и чемпион мира оказался среди профессионалов по этой штуке.
Ну и все начали его подначивать, мол, давай с этим советским парнем зарубись, он чемпион по культуризму. А тот грамотно так мне все объяснил. Мол, я с тобой соревноваться не буду, ты давай показывай там всякие штуки на подиуме, играй мускулами, но с профессионалами не борись. Я тебе просто вырву руку, а оно тебе надо? И библию мне на память подарил: «Будь мудрым и всегда прислушивайся к божьему голосу».
Я прислушался. А вот насчет бутылки виски сверху мне никакого указания не было. Думаю, поспорю с барменом, что запрыгну на стойку бара. А она высокая — 155 сантиметров.
Тот смерил взглядом ее высоту — да ну, это невозможно… Ну я и показал весь класс советского спорта. У всех челюсти упали: с ума сойти, он вообще человек или кто?
А я так скажу: у каждого штангиста очень сильные ноги. Юра Варданян в прыжках в высоту брал два метра без тренировки.
Штаты — интересная страна, но не моя. Конечно, обязательную программу мы тогда выполнили — со Шварценеггером поздоровались, в зале его побывали. На турнир «Олимпия» нас свозили.
Мне тогда предложили остаться. Как и Валере Богдановичу — тоже чемпиону страны. Он им еще до меня стал как представитель старой школы.
С Валерием Богдановичем
Валера в итоге там и остался. Но он всегда такой был — продуманный и очень грамотный. Лучше всех подводился к соревнованиям. Если какую-то новую химию найдет, то никому не скажет.
Это не Коля Шило — тот был простой и открытый. Хотя самым простым был все же Володя Шкарубо — он и сейчас таким остался. Вроде бы не очень хорошо все у него сейчас — спивается, уже еле ходит.
Володя Александрович всегда был эстетом. Тонкая кость, тонкая талия — такой советский Ли Лабрада. Ну и человек с хорошими организаторскими талантами. Он потом стал и до сих пор остается председателем Белорусской федерации бодибилдинга.
Николай Шило, Владимир Александрович, Валерий Богданович
— Но почему вы не остались в США?
— Во-первых, в Минске у меня была семья. А второе — чужая страна. Мне в Японии давали жилье и японку для брака. Но я сказал: «Спасибо, это не для меня».
— С этого места поподробнее.
— Летал туда с показательными выступлениями. Короче, 1988 год, тренируюсь себе в Витебске. Звонок: «Николай Леонидович, здравствуйте, вас беспокоят из Госкомспорта. Завтра надо вылететь в Москву. А оттуда вы полетите в Японию — популяризировать советский спорт». — «Спасибо, конечно, но у меня же паспорта заграничного нет». — «Не волнуйтесь, он у вас уже есть».
В Москве встретил приятный молодой человек: «Здравствуйте, меня зовут Володя, и я буду сопровождать вас в Японии. Сейчас поедем в гостиницу. А через два дня у нас вылет в Токио».
Как выяснилось, из Союза пригласили только меня. Ну а что — форма у меня всегда была неплохая. Два дня потренировался в зале гостиницы «Спорт», потом за нами заехала черная «Волга» и отвезла в аэропорт.
При встрече в федерации культуризма Японии этот Володя представился моим тренером. Нас поселили в шикарнейший отель за 1 200 долларов в сутки — какие-то абсолютно бешеные деньги по тем временам.
На меня этот факт произвел настолько неизгладимое впечатление, что я сразу же предложил тренеру переселиться куда попроще, а деньги эти как-нибудь изъять. Но Володя, несмотря на молодость, был человеком опытным: «Ты что, дурак? Кто ж тебе их отдаст?»
— На Западе советский человек быстро становился предприимчивым.
— Это да, со мной вместе выступал приглашенный из Америки Винс Тэйлор. Я ему столько командирских часов подарил, что мы там разве что только не побратались. «Колян, ты мой друг навеки. Я тебе из Америки знаешь какую посылку пришлю?»
— Прислал?
— До сих пор жду. Японцы же люди серьезные: после выступления дали мне деньги в конверте — 4 000 долларов. Ко мне тут же подошел Володя: «Эти деньги надо сдать в спорткомитет». Не увидев в моих глазах восторга от такой потрясающей идеи, добавил: «Иначе станешь невыездным».
— Дилемма.
— Не такая уж и сложная. «Ну и хрен с ним, буду невыездным!» А назавтра нас отвезли в лучший супермаркет Токио: «Николай, выбирай что хочешь». Все бесплатно.
Видели бы вы глаза Володи в этот момент. Но японцы повернулись и к нему: «Вы тоже выбирайте, вы же тренер Николая!»
— О конверте можно было бы и забыть, раз такая штука получилась.
— Я тоже так подумал. Тем более что японцы всю нашу унесенную из того супермаркета технику сами упаковали и отправили багажом в Москву — мы даже не парились на этот счет.
Но нет же, перед отлетом опять завел старую пластинку: «Деньги надо сдать…» А в Москве же все культуристы были бандитами, так что дальше мне было легко построить разговор. Ладно, говорю, деньги-то сдам, но только в Шереметьево, и тебе придется всю технику сдать Сереге Зайцеву — он меня как раз встречать будет.
Про люберов тогда знала вся Москва, и Володя не являлся исключением: «Да ладно, Коля, черт с ними, с деньгами этими…» Заяц нас в аэропорту встретил, и я у него потом еще на три дня завис, хорошо время провели. Его потом застрелили. Кажется, в 1993-м.
— Однако у вас был неплохой стартовый капитал для построения карьеры бизнесмена.
— Это да. Но было важно найти хорошего партнера. Я и нашел Витю Столярова. Мы вместе с ним вложили деньги — и вместе их потеряли: кто-то кого-то кинул, кого-то застрелили… Хорошо, что сами живы остались.
А надо было не лезть во всякие аферы, а просто вложить деньги в хороший зальчик. Нанял бы тренеров, приходил, смотрел бы за порядком — и получал бы свои бабки.
Хотя, если разобраться, я и сегодня, в свои 65, в зале.
— И тренируете хоккеистов. Как так получилось?
— Когда мне было уже 38, родился второй ребенок. Я случайно пошел на Ледовый покататься на коньках. Друг предложил: «У меня шлем и коньки остались от моего малого, пусть твой наденет и попробует». Сын как попробовал, так в хоккей и влюбился.
В 2010 году повез Антона в Питер, и его взяли в «Динамо». И хоккейный тренер, когда узнал, кто я, предложил: «Так, может, вы будете ОФП у нас вести?» Да не вопрос, конечно, буду!
С сыном Антоном
Мы с малым жили в интернате до 2013 года. Меня забрали в Студенческую лигу, потом в СКА-1946. Работа нравилась, я с кучей спортсменов и тренеров познакомился, начиная от Ильи Ковальчука.
Но потом надоел мне этот СКА.
— Это почему?
— Да коллектив такой… Тренеры друг друга сдают, один другого подсиживает, сплетни вечные за спиной — это все не мое. Меня потом Игорь Солянкин пригласил в частную школу «Красная Звезда».
Сейчас это подразделение СКА, и работаю я там уже 10 лет — со всеми возрастами. Ко мне и профессиональные хоккеисты приходят. Уже наработал себе имя и востребован по полной программе. Сейчас вот в Витебск привез 30 детей.
Я и дома успел поработать во время коронавируса. Но в Питере, конечно, совсем другой уровень. Хотя и для Витебска, считаю, много сделал.
Организовал тренерские семинары, рассказал, как надо с детьми работать. Что надо больше внимания уделять гимнастике, акробатике, растяжкам, в возрасте 5-7 лет это самое главное. У меня много знаний, и я ими всегда с удовольствием делился.
Это очень важные вещи, которые помогают растить юных хоккеистов. И в том, что у нас появились братья Протасы, думаю, есть и моя заслуга:)
Интервью Алексея Протаса «на отвлеченные темы»: Ларионов, Овечкин, Капский
Илья Протас: АХЛ или КХЛ? Я хочу играть в НХЛ!
У нас ведь есть еще и пара пацанов, которые задрафтованы в НХЛ и будут строить карьеры за рубежом. Вот с такими ребятами, которые четко знают, чего хотят, работать особенно приятно.
Хоккей — это сорок видов спорта в одном. Если нет игрового мышления и генетического понимания хоккея, то, как ни старайся, этот показатель больше, чем на 10-15%, не улучшишь. Без характера хорошего игрока тоже не будет. Болевой порог также должен быть не таким, как у всех. А вообще очень интересный вид спорта.
— Хоккеисты не похожи на штангистов?
— Они более культурные — это точно:) Думаю, в этом плане превосходят и представителей других видов спорта. Хотя с этим мнением, возможно, многие и поспорят, но меня окружают именно такие люди.
— Признаться, раньше о хоккеистах было иное мнение. Считалось, что пьют они точно больше всех.
— Положим, сейчас они тоже бухают, ребята не святые. Но больше налегают на пиво. Вот Овечкин такой же, но я считаю это дуростью, потому что пиво сильно садит почки.
— Александр — уникальный человек, он еще и большие гамбургеры любит.
— Они с Роналду ровесники. Но только португалец выглядит на 26 лет, а Саша уверенно на свои скоро грядущие 40. Хотя, видишь, ставит рекорды. Гретцки догнал, что казалось невозможным.
Но у Овечкина невероятная генетическая предрасположенность к спорту — благодаря маме, двукратной олимпийской чемпионке. А Криштиану — это фантастический трудяга, который всю жизнь ограничивал себя во всем, а сейчас — тем более.
Роналду живет по правилам, а русский человек на это не способен — такова его национальная особенность. И Овечкин не исключение.
— А Николай Гришанов сейчас живет по правилам?
— До 20 лет я не брал в рот ни капли спиртного. Сейчас могу вечерком выпить 3 по 50 водочки — для разжижения крови. И ложусь спать. А утром, как огурчик, сажусь в машину и еду на работу.
При весе 86 кг легко подтянусь 40 раз. Недавно с кем-то поспорил, готовился неделю — и сделал 76. Хотя у меня есть ребенок 2017 года, так он 110 подтягивается. Я замучался считать.
— Ребенок — одно дело. Но мужчина пенсионного возраста, который подтягивается больше, чем ему лет, бесспорно, уникален.
— Смотря с чем сравнивать. Когда «сотку» весил, делал 10 подходов по 10 подтягиваний — с двумя блинами по 50 килограммов. У меня такая база была заложена в тяжелой атлетике, что до сих пор держит в тонусе.
Хотя, ясное дело, я и питаюсь правильно — без жирного и почти без хлеба. Первое блюдо ем два раза в неделю. Рис, овощи и вареное мясо.
Сладкое тоже не особо приветствую. Разве что иногда белорусский мармеладик перед сном. Не могу отказать себе в удовольствии.
Понятно, пью витамины. Принимаю коллаген для коленей — коронавирус здорово по ним долбанул, одно время я и ходить не мог.
Но, по большому счету, чувствую себя неплохо. А у ребят, которые плотно сидели на курсах, уже и в 45 половины печени нет. Хотя, справедливости ради, фармакология все-таки действовала на всех по-разному. Кого-то разваливала в хлам, а кому-то придавала силы. Я все-таки из вторых.
— Нет сожаления, что штангист Гришанов так и не стал заслуженным мастером спорта, победив на чемпионате мира или на Олимпиаде?
— Опасный вопрос. Легко сказать — да, я недобрал. Потом это переносится на детей, которым надо сделать сатисфакцию за отца в большом спорте, и начинается канитель… Это у хоккейных пап сплошь и рядом. Особенно когда они в курсе размеров контрактов Овечкина.
Так что я отвечу так: все нормально, жив-здоров, семья хорошая. Все тебя уважают, что еще надо?
— Сына в НХЛ.
— Антон был задрафтован в КХЛ в возрасте 17 лет. Должен был ехать в «Югру», а те потом хотели перепродать омскому «Авангарду». Но что-то поменялось — поехал играть по «вышке». Потом травма плеча… Короче, карьера не особенно сложилась, сейчас в «Витебске». Ему 27 лет, и я говорю, что в белорусском чемпионате можно играть до 40. Главное — чтобы деньги платили.
Антон Гришанов в форме «Немана»
А то, что среди защитников лиги он лучший по силовым показателям, — для меня это несомненно. Да и человек он очень хороший и правильный. И это, кстати, куда важнее, чем объем бицепса или грудной клетки.
Уж я-то точно знаю…
Фото: «Витебские вести», steelfactor.ru, Александр Шичко, личный архив Николая Гришанова.
Поделиться:
8
1
0
