Александр Згировский — один из самых талантливых белорусских теннисистов нового поколения. В начале июня он выиграл турнир ITF-25 в сербском городе Куршумлиска-Баня. А еще превзошел Егора Герасимова в мировом рейтинге АТP. Отличный повод, чтобы познакомиться с 22-летним минчанином поближе.
— Мы разговариваем в день, когда тебе исполняется 22 года (разговор состоялся 10 июля — прим.). Он какой-то особенный?
— На самом деле совершенно обычный. Уже в 7.30 утра у меня была тренировка. Так что все в штатном порядке. Я нахожусь во Франции. После победы на турнире в Сербии слетал в Минск, а вот теперь представилась возможность поучаствовать в коммерческих турнирах. Раньше никогда не пробовал, а сейчас решил согласиться. Здесь можно и довольно крепких соперников встретить уровня 400-500 номеров рейтинга АТР. Система своеобразная. Если рейтинг у тебя высокий, борьбу начинаешь примерно с четвертьфинала. Сетка же на таких соревнованиях включает 256 человек. Участвуют все — от любителей до профессионалов. Я выиграл три турнира из четырех. На последнем финале на трибунах было свыше 200 человек.
— Во взрослом теннисе ты уже почти четыре года. Наверняка кое-какие итоги для себя в день рождения подводил. Доволен, как развивается карьера?
— Дело в том, что последний год у меня был первым полноценным без пауз. В июне 2022-го я возвращался после травмы колена, пропустив до этого несколько месяцев. Да и до этого преимущественно было так: три месяца играю, а четыре — лечусь. Одни бесконечные процедуры, плюс в 2020 году вмешался «ковид», наложивший свой отпечаток на календарь. Словом, то одни обстоятельства, то другие. Слава богу, сейчас вроде бы все наладилось. Вот стабильно отыграл год — и сразу рост.
— Что беспокоило на протяжении данного отрезка?
— Больше всего запомнилась проблема с правым коленом. Причем одно время даже не мог нормально ходить. Хуже всего, что никто не мог поставить конкретный диагноз. Что только не перепробовал, лечился, наверное, всюду! На коротких отрезках тревожили и кости, и плечо, и спина. Вообще, много времени ушло на то, чтобы понять, как себя тренировать, подобрать нужную технологию в плане ОФП. Это было самым трудным. Казалось, что все делаем правильно, а в итоге оборачивалось травмами. Сейчас эту методику с тренерами, похоже, нащупали.
— Кто тебя сейчас тренирует?
— Дмитрий Жирмонт. Одно время, около полугода, я занимался в итальянской академии. Потом какой-то период вообще был без тренера, и вот в течение года уже сотрудничаю с Жирмонтом.
— Почему отказался от варианта с Италией?
— Понял, что там тренировочный процесс построен не под меня. На картинке все классно, но в действительности… Чтобы был индивидуальный подход, нужны просто баснословные деньги. Есть, естественно, общий тариф, но он предусматривает, что ты находишься в массовке, являешься одним из многих. И то потребуется выкладывать две тысячи евро — это только тренировки и услуги специалистов вроде ОФП, не считая аренды жилья и прочих расходов вроде питания. В результате понял, что все проще организовать в Беларуси, потому что здесь меня ценят. Мне тут помогают и оказывают всяческую поддержку, за что благодарен федерации. Потому что в подобных академиях таких, как ты, очень много. Причем всегда будешь там чужим, сколько бы ни платил.
— Но есть мнение, что за границей, и на Апеннинах — в частности, тренерские кадры более квалифицированные, а материально-техническая база — лучше.
— Хороший вопрос. Система в таких академиях следующая. Существует один главный тренер. Это, как правило, достаточно известный специалист. И он уже делится своими наработками и конспектами с коллегами. Однако те чаще всего не обладают в достаточной степени профессиональными качествами. Чтобы попасть конкретно к главному, опять же, будь добр расстаться с огромными деньгами. Либо же второй вариант — необходимо не просто подавать надежды, а быть уже довольно именитым спортсменом, чтобы главный тренер сам хотел с тобой поработать. Как итог — обучаешься все равно у специалистов, которые еще сами овладевают тренерскими навыками.
— Кто сейчас входит в твою команду? На соревнования летаешь один?
— Меня сопровождает Жирмонт. Наверное, примерно на половине турниров. Все зависит от финансирования. Если у тренера нет по какой-то причине возможности, а поездка не сильно бьет по карману, со мной ездит папа. Что касается тренера по ОФП, то сотрудничаю с Владимиром Чепелиным. Но с ним контактируем в Минске, либо, если я на турнирах, дистанционно. Пока нет возможности, чтобы меня сопровождал тренер по ОФП. Такое могут позволить себе те, кто уже входит в топ-100 рейтинга АТП. Специального нутрицолога или диетолога у меня нет, зато помогает врач национальной команды Александр Разумец.
— Чепелин — известный в прошлом биатлонист. Как с ним складываются отношения, учитывая специфику вида спорта и нагрузок, который в теннисе отличаются?
— Взаимопонимание у нас отличное. Причем по нескольким причинам. Чепелин сам выступал на высочайшем уровне. Мне всегда приятно работать с такими людьми. Кто прикоснулся к крутым достижениям, кто знает, как побеждать. Мы близки по духу. Второй момент тоже связан с его карьерой профессионального спортсмена. Владимир Викторович понимает, что последнее слово всегда должно быть за мной. Он всегда ко мне прислушивается, и благодаря этому во многом уже семь месяцев я избегаю травм. Часто тренеры ставят себя на первое место и считают за главного. Эта история деструктивна и рано или поздно приводит к плохим последствиям. У нас иначе, и поэтому все получается продуктивно. Что касается специфики. Мне долгое время, напротив, не хватало не каких-то специальных качеств, а именно базовых. Той же выносливости. Или быстроты и силы. Во время матчей я банально уставал. И мне понравился подход Чепелина. Сразу понял: это то, что надо.
— С логистикой сейчас белорусам непросто. Зачастую летать приходится с пересадками, а то и на наземном транспорте границу пересекать. С выстраиванием маршрутов тебе кто-нибудь помогает или все замыкаешь на себе?
— Бывает по-разному. В нашем РЦОП по теннису есть замечательные и понимающие сотрудники. Если есть страны, куда можно долететь легко, маршрут выстраивают они. За что им огромное спасибо. Если что-то более сложное, то уже все решаю сам. Благо сейчас у меня появился менеджер, который помогает с этими вопросами по Европе. Он просто сбрасывает мне план, а я ему следую. Так что это не проблема. Она заключается разве только в стоимости билетов. Бывает, куда-то добраться чересчур дороговато.
— Ты ведешь речь о том, что теннис — дорогостоящий вид спорта на профессиональном уровне. А как дело обстоит на начальных этапах? Каждый ли ребенок может себе его позволить, либо же нужно, чтобы родители были состоятельными?
— Не могу сказать, что вырос в богатой семье. Хотя и не скажу, что мы бедствовали. Был средний достаток. Безусловно, на первых порах вся финансовая нагрузка лежала на плечах родителей. Это и аренда корта, и услуги тренера, и инвентарь. Но поскольку я достаточно рано стал показывать неплохие результаты, с лет десяти начал получать полноценную поддержку. В 11 лет уже заслужил первый международный контракт, что закрывало вопросы экипировки. Параллельно федерация уже помогала. Хотя мой пример — скорее, ошибка выжившего. Потому что вкладывать и правда надо много денег, пока не выйдешь на определенный уровень. На самом деле теннис — катастрофически дорогой вид спорта. Если у тебя нет богатых родителей или мощной федерации, которая поддерживает спортсменов, пробиться крайне сложно.
— У тебя родители имели отношение к спорту?
— Папа — да. Он в прошлом профессиональный тяжелоатлет. Да и как любитель пробовал многое, в том числе большой теннис. Спорта в нашей семье всегда было много. Мой старший брат увлекался настольным теннисом и входил в основной состав национальной команды, средний профессионально занимался футболом. Ну а я, младший, — теннисист.
— Если отец штангист, откуда у тебя субтильное телосложение: от мамы?
— Вот вопрос! Никто этого не знает. Хотя папа говорит, что он до 22-23 лет тоже был сухощавым, а потом стал обрастать мышцами. В принципе у меня сейчас то же самое происходит. Становлюсь мощнее, да и вес прибавился. Так что думаю, здесь что-то генетическое, и еще окрепну.
— Почему ты выбрал теннис?
— Папа однажды смотрел его по телику, а мне тогда было четыре года. Я откопал где-то в квартире ракетку и стал мячом стучать в стену. Папа смекнул: ага, надо попробовать для сына теннис. В итоге меня отвели, показали. Первый вопрос был: сколько я уже занимаюсь? Потому что тренеры не поверили, что впервые пришел. В итоге начал ходить на теннис, хотя поначалу меня брать не хотели, поскольку приглашают в секцию с шести-семи. Однако в итоге сделали исключение, и я начал заниматься. В шесть лет уже сыграл первый турнир. Стал меньше в сад ходить, было прикольно. Вот так все и поехало.
— Теннис никогда учебе не мешал?
— Учился я в принципе хорошо. Надо сказать, что в моей 30-й школе работали очень понимающие преподаватели. Они никогда не препятствовали и относились к моим занятиям спортом с пониманием. В школе прекрасно видели мои амбиции и осознавали, что у меня есть шанс стать профессиональным теннисистом, поэтому в большинстве вопросов шли навстречу, где-то, возможно, меньше спрашивали. Хотя и я старался схватывать весь объем знаний. В итоге закончил школу со средним баллом 8,5.
— Альтернатива теннису была?
— На самом деле нет. Единственное — полтора года занимался шахматами. А так — как и все, в футбол во дворе. Однажды, неудачно упав, травмировался, поэтому с тех пор стараюсь избегать контактных видов спорта. А вот шахматы люблю до сих пор. Вроде бы неплохо играю, а даже партию у папы выиграть не могу. У него просто первый разряд.
— Какой у тебя рейтинг на chess.com?
— Около 1400. Но я играю на любительском уровне. Чисто на интуиции, теорию знаю слабо. Вот племянник изучает дебюты — с ним уже тяжеловато. Я предпочитаю блиц, где на партию дается не более пяти минут. Потому что у быстрых шахмат и тенниса есть много общего. И там, и там надо быстро принимать решения. Сыграешь десять партий — голова начинает кипеть. Но тем самым смоделируешь состояние, которое испытываешь на корте. Потому что там в таком режиме пребываешь постоянно. Так что рекомендую всем.
— Кумиры есть?
— Смотрел отдельные партии Карлсена. Например, с Яном Непомнящим. Магнус импонирует тем, что все делает налегке. Он, как Роджер Федерер. Норвежец в течение пяти минут успевает и по сторонам посмотреть, и затылок почесать, а все равно не знает себе равных. Так и Федерер: в его игре ощущается невероятная легкость, как будто это может быть дано всем. Хотя, конечно, это не так.
— Стало быть, из «большой тройки» выбираешь Федерера?
— А вот и нет. Долго думал над этим вопросом. На разных этапах мне больше импонировал то один, то другой, то третий. Но понял, что в элегантности Роджера не могу увидеть у себя. Надаль — тоже другая история, к тому же левша. Так что мне ближе всех Новак Джокович. Он даже чуть-чуть по-русски говорит. К тому же путь наверх у него был самый тернистый.
— Грунт, хард или трава: что больше по душе?
— Когда был моложе и знал свои возможности чуть хуже, называл хард. Однако где-то три месяца назад, когда начал системно играть на грунте, понял, что это мое любимое покрытие. Потому что он заставляет тебя применять на корте все технические умения. На харде или траве ты можешь победить, не прибегая к тем или иным инструментам. А вот на земле этого не выйдет, если не рвешь ритм, не используешь укороченные или резанные. Там надо задействовать максимум навыков. Поэтому грунт лучше учит играть в теннис. А я еще как раз учусь.
— Какие свои качества назовешь самыми сильными?
— Во-первых, голова. То, как я соображаю, мыслю на корте. Потому что я могу анализировать по ходу матча слабые и сильные стороны соперника, подстраиваться. Во-вторых, это удар слева. Стал надежнее играть и с форхэнда. Ну и плюс подача.
— А где твои уязвимые места?
— По-прежнему — выносливость. Мне ее не хватает. Если матч длится свыше трех часов, меня неизбежно преследуют судороги. Второе — это общефизическая подготовка, но это все поправимо. Куда хуже, если у тебя непорядок с головой. Ну и третье — подача. Она одновременно и козырь, и слабое место. С одной стороны, я подаю неплохо, но с моим ростом и физическими данными можно делать гораздо лучше. И когда попадаю на достаточно серьезных соперников, это становится очень видно.
— Кто самый известный теннисист, которому ты противостоял?
— Диего Шварцман в Кубке Дэвиса. Он входил в топ-15. На выставочном турнире в Минске играл против Егора Герасимова, когда он был в «прайме» и входил в топ-100. Если же говорить о самых знаковых победах, то нужно вспомнить, как в августе 2022-го с разницей в неделю дважды переиграл австралийца Акиру Сантильяна. На тот момент он был в районе 330-340-х мест в мировом рейтинге. А в ноябре 2017-го он был даже 144-м.
— Недавно ты, к слову, обошел Герасимова и стал второй ракеткой Беларуси. Видишь в этом нечто особое?
— Я бы не придавал этому большого значения. Все прекрасно помнят, как играл Егор, когда был в лучшей форме. Последние пару лет у него был тяжелый период. Хорошо, что он вообще вернулся после травмы. Я к нему испытываю большое уважение. Быть в топ-100 у мужчин — это космос. Так что пусть он возвратится на былые вершины.
— Поездил к 22 годам ты все же уже достаточно. Какая страна больше всего впечатлила?
— Два раза был в США. Штаты, конечно, оставили неизгладимое впечатление. Это другой мир. Очень красиво. Нравится и Европа. Хорошо по-своему везде, но чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что обожаю Минск. Если выделить топ городов, то он точно войдет в тройку. Кто еще? Нью-Йорк, Монако, Лондон. Уже четыре, да?
— Интервью на английском дашь?
— Свободно, вообще без проблем. Если что-то узкоспециальное, могу немножко плавать в терминологии, а в стандартных бытовых диалогах для меня английский — все равно что русский.
— Напоследок такой вопрос. Когда выиграешь турнир «Большого шлема»?
— Господи, дай бог. А когда — вопрос риторический. Буду безмерно счастлив, если получится.
Поделиться:
0
0
0
